Змееныш
Шрифт:
– Нисколько. – Человек Без Имени делает протестующий жест и одновременно улыбается, показывая, что воспринял слова партнера как шутку и что шутка оценена. – Дело в том, что среди немногих слабостей Змееныша есть одна существенная: он очень привязан к своим земным друзьям, буквально как собачка. Поэтому он войдет в клетку сам, добровольно. Вопрос связи с ним – всего лишь вопрос о распространении радиоволн через плазму. Для этого существа модулированные электромагнитные колебания – все равно что для нас звук. Технические детали – потом. А уж мотивацию добровольного входа в плазменную клетку мы создадим. Надо объяснять – как?
Бен качает головой, и его
13
Две трети времени Максим Волков проводил на Земле; одну треть – обслуживал реголитовый комбайн в окрестностях лунной базы. Добыча гелия-3 велась вахтовым методом. Три недели вахты – полтора месяца отдыха. Чем плохо?
Для еще не старого, сильного мужчины – нормальный труд. В меру тяжелый, в меру опасный и даже кое-чем напоминающий будни космонавта. Звездное небо в любое время суток? Вот они, звезды, висят над головой, горят ярко и не мигают, потому что не умеют мигать вне атмосферы. Автономность? Сколько угодно автономности. Три недели одиночества, нарушаемого лишь редкими сеансами связи с диспетчером. Железная громадина комбайна служила и рабочим местом, и спальней, и столовой, и даже клубом для тех, кто работал с напарником. Но Максим работал один.
Жалованье исчислялось в процентах от добычи. На безденежье Максим не жаловался. Разве трудно проводить за рычагами комбайна по пятнадцать-восемнадцать часов в сутки, когда вся работа заключается в том, чтобы объезжать кратеры, трещины и валуны да следить, чтобы в шнеки не попадали крупные камни? Поспал, поел – и вновь за рычаги. Три недели выдержать можно.
То урчали, то принимались тоненько выть хитроумные механизмы, выделяющие из реголита то, что миллиарды лет наносилось сюда солнечным ветром. К концу смены в баллонах высокого давления накапливался увесистый груз. С каждой вахтой Максим уводил комбайн все дальше и дальше от вала кратера Гассенди. Частенько забираясь в такую даль, где спасение в случае чего становилось проблематичным, он слыл самым рисковым, зато и самым добычливым из комбайнеров.
Страха не было. Ведь слова об отсутствии напарника – это только слова, как всегда далекие от истины. Напарник у Максима был – лучший напарник на свете.
Поначалу Мау не понимал и даже обижался. К чему эти скучные вахты? Семье Волковых нужны денежные средства? С великим трудом Барбара объяснила серпентийцу основу экономических отношений землян. Мау тут же радостно предложил фабриковать золото, платину или ювелирные алмазы из любой бросовой субстанции, хоть из помоев. Пришлось приложить массу сил и времени, чтобы объяснить ему, почему это неприемлемо. Во-первых, потому что этот путь в скором времени неминуемо приведет к раскрытию инкогнито Мау. Во-вторых, денежные средства есть эквивалент вложенного труда, и то, что предлагает Мау, прямиком ведет к инфляции. Понемногу? Извини, друг, малая инфляция – все равно инфляция. Подобное обогащение – всегда за счет других людей. Нет уж, оставим эти игры правительству, а сами сохраним самоуважение…
Неизвестно, понял ли Мау, но сейчас же предложил иное решение: создание произведений искусства. На роль «гениального скульптора» он сам предложил Карину. Та, приходя то в остолбенение, то в восторг от создаваемых серпентийцем композиций, все же отказалась.
Мау ворчал. Но все-таки принял предложение Максима сопровождать его во время лунных вахт, страховать на случай ЧП, болтать о том о сем и помогать в добыче гелия-3. Этого изотопа Мау мог бы изготовить столько, что хватило бы до конца истории человечества. Он не вполне понимал: почему нельзя? Жалко разве безобразных лунных скал?
Но нельзя так нельзя. От скуки Мау находил себе развлечения. Иногда, приняв облик «дяди Матвея», он часами шагал перед комбайном, любуясь оставленными в пыли следами; случалось, вспоминал свою неудавшуюся карьеру гениального скульптора-инкогнито и творил такое, что Максиму было безумно жаль пускать сии творения под шнеки; бывало, исчезал на несколько часов и отмалчивался о том, где был. Следствием этих отлучек стала сенсация: один из комбайнеров клялся, будто видел скользящего по реголиту гигантского червя или, вернее, титаническую змею. Другой божился, будто в течение часа выжимал из своего комбайна максимальную скорость, удирая от ожившей скульптурной группы «Лаокоон». Третий сам гонялся за обнаженной красоткой таких достоинств, что забыл даже подумать: и как это она обходится без скафандра? Разнообразные свидетельства множились едва ли не быстрее слухов. Кончилось тем, что медицина объявила видения галлюцинациями, возникшими как результат легкого психоза, и рекомендовала руководству добывающей компании уменьшить нагрузку на комбайнеров.
Достичь Луны самостоятельно для Мау не было проблемой, но покидать земную атмосферу и возвращаться в нее он предпочитал при помощи одного из трех космических лифтов. Зайцем. Как-то раз Максим пробурчал что-то неодобрительное насчет жульничества, и Мау надолго задумался. Убежденный, как все россияне, что обжулить корпорацию, имеющую двести процентов прибыли, – дело святое, Максим кривил душой, зато искренний серпентиец оказался упорен в намерении вернуть корпорации убыток. Случай представился во время аварии. Откуда было знать Мау, да и Максиму тоже, что обрыв троса произошел не из-за износа и не вследствие удара метеоритного тела? Серпентиец попросту подхватил падающую гроздь капсул, срастил трос и был доволен, услышав от Максима, что имеет теперь моральное право кататься бесплатно до скончания веков.
Остался доволен и Бенджамин Ван дер Локк. Пусть сорвалась крупнейшая террористическая операция, пусть с чистых небес на грешную Землю не посыпались оплавленные капсулы с поджаренными пассажирами – зато получила подтверждение информация: среди миллиардов людей, разных и по большей части никчемных, затесался инопланетянин с такими возможностями, что… Теперь перед «Форпостом Всевышнего» открывались совсем новые горизонты. Следующий шаг казался непростым, но выполнимым.
Максим вел комбайн.
Вряд ли несуразный железный динозавр смог бы сдвинуть с места свое тело на Земле. Лишь Луна позволяла ползать по себе трехсоттонным монстрам, любой из которых при нормальной тяжести развалился бы если не от собственного веса, то от удивления своим титаническим безобразием. Даже шахтные «кроты» Меркурия – и те выглядели стройными красавцами по сравнению с реголитовыми комбайнами Луны.
Два гигантских шнека сгребали пыль, измельчали рыхлую породу, тащили добытое к разверстой пасти чудовища. Широченные гусеницы с развитыми грунтозацепами ни на секунду не прекращали своего медленного упорного движения. За комбайном тянулся короткий, но пышный хвост отработанной пыли и, оседая, совершенно скрывал следы гусениц. Не страшно: наметанный глаз комбайнера легко отличит выработанный грунт от нетронутого. Ошибаются лишь новички.