Змеевик
Шрифт:
— Все в порядке, Анита. Это просто небольшая турбулентность.
— Тебе легко говорить — Это звучало раздражительно даже для меня, а я не хотела сердиться на него. Несколько ночей сна в Сент-Луисе с нами помогли прогнать мрачное настроение, которое он испытывал в отношении дела во Флориде. Действительно отличный секс, как и секс втроем тоже помогли. Я не хотела, чтобы дождь омрачил его день из-за того, что я капризничала.
Его улыбка расширилась, как будто я и не сердилась.
— Ты знаешь, что я чувствую по поводу твоего страха перед полетом.
Я нахмурилась, потому что ничего не могла с этим поделать.
— Ага, что то вроде того, что я боюсь летать.
— Мне не нравится, что ты боишься, но то, что я могу быть смелым для тебя, довольно мило.
— Мы могли бы поговорить о работе; это обычно отвлекает меня.
Натаниэль наклонился через проход от одиночного сиденья с той стороны и сказал:
— Мне нравится, что вы оба большие и смелые для меня, но не говорите о работе. Вы обещали. — Он улыбнулся и протянул руку Мике, который взял ее, и между ними было достаточно места, чтобы можно было провести руками по проходу. Мне бы пришлось сжать руку Натаниэля и отпустить.
Поскольку Натаниэль был единственным из нас, у кого не было разрешения на скрытое ношение оружия, ему не нужно было придерживаться темных тонов или узоров, которые скроют его позже, поэтому он был одет в бледно лавандовую майку, темные шорты цвета хаки и фиолетовые кроссовки. Майка демонстрировала мускулы на его плечах и руках, и шорты были плотно прижаты к его заднице, но свободные в другом месте. Я не была уверена, как шорты справились с этим, но это означало, что он выглядел великолепно, и спереди и сзади.
— На свадьбе не будет разговоров, если с моими… клиентами не случится что-нибудь новое — сказал Мика. Его лицо уже теряло часть своего счастья, напряжение наполняло его тело, где я прикасалась к нему.
— Спасибо, — сказал Натаниэль, и поднял руку Мики, чтобы легко поцеловать костяшки его пальцев. Мика улыбнулся, и некоторое напряжение ослабло. Я поцеловала его в щеку, и он повернулся и посмотрел на меня, снова улыбаясь.
Пришло объявление о посадке, и мой пульс мгновенно попытался вылезти из горла. Это было так смешно, что моя фобия все еще была такой ужасной. Я вцепилась в бедро Мики через джинсы, сделала несколько глубоких вдохов и сосредоточилась на контроле дыхания. Он положил руку на мою, что заставило меня посмотреть ему в глаза. Он улыбнулся, и была такая уверенность, уверенность, что у нас все будет хорошо. Перед лицом его спокойствия было трудно бояться. Он был моей постоянной силой почти с момента нашей встречи. Он соответствовал роли в моей жизни, которую я даже не знала, что нужно было заполнить, как если бы он пришел на работу, на которую я не объявляла вакансию, но мне действительно нужен был кто-то, кто мог бы этим заняться.
Он наклонился, чтобы поцеловать меня, и мы все еще целовались, когда колеса самолета врезались в асфальт. Я испугалась и отстранилась от поцелуя, глядя в его лицо с нескольких дюймов, но мы были на земле, и моя фобия ушла до следующего раза. Самолет дернулся, как будто пилот вжал ногу в тормоз со всей силы. Нас бросило вперёд, мы все еще тормозили; самолет немного сместился в сторону, как будто мы покидали взлетно-посадочную полосу.
— Все в порядке, Анита, — сказал Мика, — это короткая взлетно-посадочная полоса. Пилот должен использовать тормоза.
У меня пересохло во рту, когда я сказала: — Короткая взлетно-посадочная полоса; ты хочешь сказать, что у нас закончится взлетно-посадочная полоса?
— Нет, — сказал Мика, схватив меня за руку, — у нас все будет хорошо.
Самолет, наконец, вздрогнул и остановился.
Брэм сказал: — Я держу пари, что пилот недавно из военно-морского флота.
— Почему? — Спросил Никки.
— Он приземляется так, будто пытается посадить истребитель на палубу авианосца. А теперь это короткая взлетно-посадочная полоса.
Мне пришлось тяжело сглотнуть, чтобы преодолеть сухость в горле и сказать: — Напомни мне никогда не пытаться приземлиться на авианосец.
— Сначала мы должны посадить тебя в истребитель — сказал Брэм и покачал головой.
— Ты прав — вам нужно накачать меня, как мистера Т из старой команды А, чтобы посадить меня на истребитель, не говоря уже о приземлении, более захватывающем, чем это.
Сработал знак ремня безопасности, и щелчки расстегиваемых ремней, заполнили самолет, когда люди поднимались на ноги и протискивались в проход. Никки и Брэм встали на ноги и заблокировали всех остальных по обе стороны от нас, чтобы Натаниэль и Мика могли встать на ноги и достать сверху ручную кладь. Я вынула свою небольшую сумку из-под сиденья и встала, все еще в ловушке у окна. Мне пришлось наклониться, иначе я бы ударилась головой. Было больше чем одна причина, по которой у Никки и Брэма или у Натаниэля были места у прохода.
Широкие плечи Никки действовали как стена для людей, заполняющих самолет позади него. Люди впереди Брэма ждали настолько близко к выходу, насколько позволили стюардессы, пока мы все ждали, когда дверь откроется.
Брэм пристроил свой большой рюкзак и посмотрел на меня.
— Если бы ты думала, что тебе необходимо сесть в истребитель и приземлиться на авианосце, ты бы это сделала. Мистер Т не нужен.
— Определи необходимость — сказала я.
— Спасая жизни.
— О, это важно — сказала я. — Ну, да, если ты так говоришь, и если бы у меня не было другого выбора добраться до необходимого места.
— Я надеюсь, что тебе никогда не придется совершать посадку на авианосец, потому что ты ненавидишь это, но я знаю, что ты могла бы сделать это, если бы пришлось.
— Откуда ты знаешь? — спросила я.
— Потому что ты не можешь позволить ничему победить тебя.
— Я собирался сказать, просто потому что ты смелая, но то, что сказал Брэм, работает — сказал Натаниэль.
Я не была уверена, что ответить на все комплименты. Я испытывала неловкость с некоторым смутным смущением, а почему, не была уверена.
— Моя бабушка сказала бы это потому, что я такая упрямая.
— Это тоже — сказал Мика и подвинулся, чтобы я могла втиснуться рядом с ним, когда дверь открылась, и люди, наконец, начали выходить из самолета. Он быстро поцеловал меня, прежде чем мы начали смешиваться с очередью за Брэмом. Натаниэль проскользнул позади нас, и Никки пошел позади, как подвижная стена. Мы были зажаты между телохранителями, в безопасности, как дома, но я беспокоилась о Натаниэле. Мика и я могли бы позаботиться о себе, но наш общий мальчик тренировался не так усердно, как мы. Это не было необходимо для его работе, поэтому, когда мы переместились по проходу с Брэмом и Никки, я чувствовала себя достаточно безопасно, но впервые моя клаустрофобия отодвинула мои опасения по поводу Натаниэля. Самолет был контролируемой средой, для этого было достаточно двух охранников, но как только мы войдем через дверь в широкий мир, это будет совсем не контролируемо. Я вдруг захотела, чтобы мы смогли поставить Родину и Ру впереди самолета рядом с нами, но это было глупо, потому что мы могли выходить из самолета только по одному. Мы подождали бы их на асфальте, пока они догонят нас, но меня снова поразило, что я неоправданно беспокоюсь о безопасности Натаниэля. Я знала, что это не логично, но некоторые вещи не связаны с логикой; они о чувствах, а чувства — одни из самых нелогичных вещей в мире.