Змеи и лестницы
Шрифт:
– Пять лет назад. А до этого жили в Киле. Ты была в Киле?
Из городов, которые успела посетить к своим двенадцати годам Миша, можно составить довольно внушительный список, но Киль там не значится. Зато значатся Рим и Римини (прошлогодняя летняя идея папы), египетский Шарм-Эль-Шейх (позапрошлогодняя зимняя идея мамы) и побережье Коста-Бланки (идея носилась в воздухе, и мама с папой подхватили ее одновременно). На Коста-Бланке было жарко, очень жарко, а в Киле, насколько может судить Миша, жара случается редко.
Ни слишком комфортный для ящериц климат.
– Мой
– Здорово! – восхищение Айди кажется Мише несколько преувеличенным.
– Это на другом конце света. Я была там сто раз.
До сих до Таиланда не удалось доехать никому из их маленькой семьи, но полицейским под прикрытием врать не запрещается.
– На другом конце света, – зачарованно повторяет Ящерица. – Я бы хотел уехать туда. Возьмешь меня с собой… Как-нибудь?
Первый раз в жизни Миша жалеет Айди-Ящерицу, готового убежать куда угодно, лишь бы не сталкиваться ежедневно с Аццо и Тилло. Но беда в том, что свои Аццо и Тилло найдутся везде: у таких парней нюх на слабых и никчемных ящериц. Чем быстрее Айди поймет это, чем быстрее превратится из ящерицы хотя бы в саламандру, тем лучше для него.
– Не знаю, – голос Миши звучит непривычно мягко. – На край света я обычно отправляюсь с друзьями.
– Я… Я хотел бы быть твоим другом. Это возможно?
У полицейского под прикрытием тоже есть сердце. И сейчас оно ведет себя странно: замирает, как воздушный гимнаст на трапеции, а потом камнем падает вниз – и тут же взмывает вверх. Еще ни разу ни один человек не предлагал ей свою дружбу. Ни одна девчонка, что уж говорить о мальчишках! Айди, конечно, можно рассматривать лишь как половину мальчишки, но это нисколько не умаляет ценность поступившего от него предложения.
– Ну… – Миша медлит с ответом, опасаясь, что скоропалительное «да» выдаст ее с головой.
– Это из-за твоих друзей? Боишься, что я не понравлюсь им?
– Я ничего не боюсь.
– Тогда… из-за меня? Я не гожусь, да?
В этом и заключается работа полицейского под прикрытием: просчитывать все возможные варианты заранее. А тому, кто не просчитал, приходится импровизировать на ходу.
– Если хочешь знать, мои друзья живут… в Таиланде. И еще на Коста-Бланка. И ты бы, наверное, понравился им.
– А тебе? – Ящерица проявляет завидную настойчивость.
– Ты хороший.
– Значит – да?
– Да.
– Мы друзья?
– Да.
В комнате, где они стоят, пристально глядя друг на друга, ничего не изменилось. Она лишь стала светлее, и блеклые шкафы ожили, и свернутые ковры. В ней даже появился новый персонаж – старинная шарманка. До сих пор незамеченная, она смотрит на происходящее с раскрытым ртом и почему-то смущает Мишу. Айди-Ящерица тоже смущен.
– И что должны делать друзья? – шепотом спрашивает он.
Если бы Миша знала!..
– Защищать друг друга.
– А еще?
– Ничего друг от друга не скрывать.
– А еще?
– Быть вместе. Где один – там и другой.
Как хорошо, что она это сказала! Ведь рано или поздно Ящерице придется выйти к покойникам. И тогда рядом с ними появится Миша – на вполне законных основаниях!
– А еще?
– А еще друзья доверяют друг другу самые страшные тайны.
На лбу Айди выступает испарина, а губы, напротив, мгновенно пересыхают. Он облизывает их кончиком острого языка – и сходство с ящерицей становится полным.
– Это обязательно?
Миша безжалостна:
– Да.
– А если у меня нет такой тайны?
– У всех есть.
– И у тебя?
– Это просто тайна. Она не страшная.
– Расскажешь мне?
– Может быть.
Полицейский под прикрытием снова врет. Есть вещи, с которыми он ни за какие коврижки не поделится с Айди. Например, что Ящерица служит лишь передаточным звеном, приманкой для мертвецов. Но теперь Миша не слишком уверена в этом. Теперь, когда пальцы Айди скользят по пуговицам ее куртки, расстегивая их одну за другой.
– Ты что делаешь?
– Я обещал почистить твою куртку.
…Все то время, что сохнет куртка, они проводят в комнате Ящерицы. Эта комната – страшная болтушка, уже с порога она вываливает все, что успела узнать об Айди.
Айди любит группу «Нирвана».
Айди строит макеты кораблей.
Айди выращивает кактусы.
Айди – алхимик.
Правда, неизвестно, – какой из этих четырех Айди подлинный. Но подлинных может быть и два, и три, логическим путем установить это невозможно. Для таких случаев у полицейского под прикрытием имеется скрытое оружие – дедукция. Недостроенные макеты кораблей давно покрылись пылью – а это значит, что Ящерица потерял к ним всякий интерес. Плакат с Куртом Кобейном выцвел, уголки его загнулись, а маленький календарь на плакате указывает на позапрошлый год.
Истинные фанаты не потерпели бы такого временного разрыва.
Кактусы – твердый орешек, подступиться к ним сложно: того и гляди – уколешь палец, и вся дедукция, морщась и поскуливая, тотчас даст задний ход.
Остается алхимия.
Комната Айди полна прозрачных емкостей, пробирок, колб со стеклянными змеевиками. А стоящий у окна стол прожжен в нескольких местах. Все это заставляет Мишу поежиться: неизвестно какими опытами занимается здесь Ящерица. Вдруг он изобретает эликсир, способный оживлять мертвых?
Подлинный Айди – алхимик.
Достаточно взглянуть на его руки – они покрыты таким количеством бурых и темных пятен, что кажутся обожженными. А, может, и впрямь обожжены. А, может, алхимия – и есть страшная тайна Айди?
– Здорово тут у тебя, – говорит Миша.
– Тебе правда нравится?
– Ну… А зачем все эти стекляшки?
– Это для химических опытов. Моя мама была химиком.
– А теперь она кто?
– Она умерла.
Голос Айди не изменился, он звучит все так же ровно. Но Миша немедленно представляет, что ее собственная мать вдруг взяла и исчезла навсегда. И больше никогда не поцелует Мишу утром или перед сном, не сыграет с ней в их любимую настольную игру «Змеи и лестницы»; и не будет больше тихих вечеров, когда они сидят на диване, обнявшись, – бедный, бедный Ящерица! Его мама умерла, исчезла, – и все корабли в одночасье стали бессмысленными, и никакой Курт Кобейн ее не заменит.