Змеиная вода
Шрифт:
«Книга о змеях»
– А вы не думали в отставку выйти?
– поинтересовался Анатолий, глядя как-то поверх головы.
В вагоне-ресторане почти пусто.
Время раннее. И подают лишь кофе или чай да выпечку. Чуть позже вагон заполнится людьми, станет суетно и громко. Голоса и музыка заглушат стук колес, а разговаривать и вовсе станет сложно.
Пока же…
Анатолий в утреннем светлом костюме устроился у окна.
– Все же ваше здоровье…
– Не настолько плохо, - Бекшеев смотрел в окно. За ним мелькали леса и деревеньки. Причем леса сменялись деревеньками, а те – лесами. Как-то поезд выбрался на мост, перекинутый через какую-то речушку, и колеса застучали иначе, громко, звонко.
– Ну да… я полагаю. Одинцов все еще не верит в чистоту моих помыслов, - Анатолий пригубил кофе. – Поэтому и отправил своих… соглядатаев.
Он скривился, явственно выражая отношение к происходящему. А затем добавил:
– Он смешон и нелеп.
– В чем же?
– В этой его попытке все контролировать. В конечном итоге, сейчас не средние века. И его разрешение вовсе не требуется. Что до приданого, как матушка говорила, оно нам вовсе не нужно. Ниночке восемнадцать. И как только истечет срок траура, мы поженимся. Не важно, одобрит это Одинцов или нет.
И взгляд такой, злой, будто это не Одинцов, а Бекшеев стоит на пути Анатолия к личному счастью.
– Вы ведь её не любите, - Бекшеев отвернулся от окна. – Ниночку.
– А должен?
– Брак без любви уныл и тягостен. Хотя да, вполне возможен.
– Личный опыт?
– Вроде того.
– И поэтому во второй вы вступаете по большой любви к… странной женщиной. Хотя… матушка говорила, что после инсульта люди порой меняются. Не сочтите за грубость.
Грубостью это и было.
Даже хамством.
И главное, взгляд такой внимательный, ждущий. А еще ощущается предвкушение. Стало быть, прекрасно Анатолий понимает, что делает. И делает это по какой-то своей надобности. Хотя что за надобность без повода людям хамить?
– Если вам проще так думать, то пожалуйста, - ответил Бекшеев. – А её сестру вы любили?
– Надежду… Наденька… они очень разные, - Анатолий вдруг разом успокоился. Он поднял взгляд к потолку. – Понимаю, что все выглядит, будто я поступаю не совсем порядочно. Сперва одна сестра, затем другая… впрочем, тогда я действительно верил, что брак с Наденькой будет удачен. И нет, я не любил её. Как не люблю и Ниночку. Мужчине это не обязательно. Главное, что я готов взять на себя ответственность за жену. Содержать её. Ограждать…
– От чего?
– От всего, - Анатолий пожал плечами. – Современный мир полон искушений, с которыми слабый женский разум не справится. Но вы меня вряд ли поймете.
– Я постараюсь.
Анатолий
– Вы человек иного склада. Не в обиду будет сказано.
– Какого же?
– Способного принять современный мир со всеми его… странностями, - Анатолий явно хотел сказать иное слово.
– Это вы про Зиму?
– Дурацкое имя. Кто назовет ребенка Зимой? Хотя не отвечайте… она язычница и не скрывает того. Честно говоря, я думал, что их всех перебили… не важно, - пепел с сигареты упал в стеклянную пепельницу. – Главное, что женщина эта категорически не подходит для брака.
– Интересно…
Не слишком.
Но Анатолий умеет менять тему разговора. Пускай. Слова – тоже информация, пусть даже и не прямая. На прямую Бекшеев и не рассчитывает. Вряд ли Анатолий настолько глуп, чтобы взять и признаться. А так – пусть говорит.
Чем больше – тем лучше.
Говорит и убеждается, что он умнее. Он и так уверен, что умнее. Сильнее. И в целом во всем лучше Бекшеева, но пока относится к нему с настороженностью. А это мешает зацепиться.
– Она не слишком молода… не в обиду будет сказано, откровенно некрасива. Хотя соглашусь, дело вкуса. Но куда важнее, что она бесплодна.
А вот держать лицо сложно.
И улыбаться. Этак, вежливо… никогда-то у Бекшеева не получалось быть вежливым.
– Это ведь правда. А правда… правда не обижает, - а вот теперь Анатолий вглядывается. И жадно так, с прищуром, выискивая в лице Бекшеева признаки раздражения или даже гнева. – Это все знают, что такие вот, измененные, бесплодны. А брать в жены женщину заведомо лишенную самой сути женской – это выше моего понимания. Я уж не говорю о предыдущем браке. Или том, что было до брака… она воевала. Среди мужчин… а это значит…
– Что кто-то давно не получал по морде. Извините, шеф, вырвалось, - Тихоня, как обычно, подобрался беззвучно. И даже интересно стало, как давно стоит и сколько слышал. Достаточно, пожалуй, ибо смотрит на Анатолия характерно-задумчиво, словно примеряясь, как бы ловчее его убрать и куда тело спрятать. – А я от беспокоиться начал, куда это вы подевались-то… утро раннее. Птички поют.
Тихоня переставил стул от соседнего столика и уселся.
– А кормят тут как?
– Понятия не имею, - Бекшеев позволил себе выдохнуть. – Пока еще только кофе и подают.
– Завтраки будут позже, - соизволил подсказать Анатолий. – И повар неплох, хотя все с домашнею едой не сравниться. Моя матушка частенько сама отправляется на кухню и готовит.
– Удивительная женщина, - согласился Тихоня и руку поднял. – Эй, кофею можно? А булочки есть? Я сейчас…
Он поднялся.
– Это ваш…
– Телохранитель. Личный помощник. И в целом человек нужный, - сказал Бекшеев. – Но своеобразный весьма.
– Я заметил. Довольно бесцеремонен. У вас, как понимаю, в целом серьезные проблемы с выстраиванием отношений… князь, а собираете вокруг себя…