Змеиное гнездо
Шрифт:
Мы сидели с нею рядом, совсем близко. Она держала мою руку, то и дело ободряюще похлопывала по ней и приговаривала: – Все будет хорошо. Я рядом, чтобы помочь тебе, дорогая.
Все казалось странным и нереальным. Даже улица как будто изменилась.
– Не останавливайся перед домом, Хэмиш, – достиг моего сознания голос Зиллы. – Поезжай прямо к конюшне. На улице могут слоняться зеваки.
Верно, подумала я. Любители щекочущих нервы зрелищ, они обязательно придут взглянуть на девушку, которую могли приговорить к смерти за убийство.
Такие люди никуда не исчезнут. Они будут таращить на меня глаза. Будут припоминать. Моя вина не доказана, но…
– Прошу вас, – развязно объявил Хэмиш, – конюшня. Я выбралась из экипажа и вошла в дом через заднюю дверь. Мистер и миссис Керквелл были в страшном смущении. Как полагается встречать члена семьи, который только что был обвиняемым в суде, а теперь вернулся, поскольку его вина не доказана?
– Рада вашему возвращению, мисс Девина, – выдавила из себя миссис Керквелл.
Мистер Керквелл кивнул, а Дженни и Бесс просто молча уставились на меня. Я стала для всех них другим человеком. Зилла взяла инициативу в свои руки.
– Теперь, дорогая, мы сразу отведем тебя в твою комнату. Я пришлю тебе все, что нужно. А нужно тебе немного перекусить и отдохнуть. Ты должна восстановить силы. А я намерена добиться, чтобы у тебя все снова было в порядке.
Когда дверь в моей комнате закрылась, мы очутились лицом к лицу.
– Сначала будет тяжело, – сказала Зилла и в который раз повторила: – Но все образуется.
– Они не знают, как со мной говорить. Они думают, что это сделала я, Зилла.
– Ничего подобного. Они просто не знают, как выразить свои чувства. Они рады, как собаки с двумя хвостами, поскольку ты вернулась и все неприятности позади.
Какими длинными показались мне последовавшие дни! Я не хотела выходить из своей комнаты. Я не могла заставить себя смотреть на людей и читать их мысли. Зилла часто бывала у меня. Приносила мне поесть, усаживалась и болтала, пока я поглощала пищу.
– Если хочешь, давай поговорим о том, что было, – сказала как-то она. – Это поможет тебе. Я всегда знала, что ты не при чем. Я очень хотела, чтобы они вынесли нужный вердикт. Этому надутому старому судье и тупому жюри должно было сразу стать ясно, что ты мухи не способна обидеть.
В Зилле произошли почти неуловимые изменения. Мне пришло в голову, что она словно бы избавилась от надоедливой узды. Вольнее стала речь, ярче помада на губах, заметнее коралловый цвет щек. Что-то в ее облике намекало на одержанную победу.
Время от времени она заговаривала об отце, и тогда на лицо ее наползала маска скорби.
– Он был такой очаровательный… и всегда добр ко мне. Он любил повторять, что никогда не был ни с кем так счастлив, как со мной.
Я не могла удержаться от колкого замечания:
– Он был счастлив и с моей мамой. Он любил ее.
– Конечно, любил, дорогая. Но это другое. Она покинула мир, и ему так нужны были покой и уют. Он обрел меня… и как раз вовремя. О, я знаю мужчин. Он даже не мечтал найти утешение вновь… и что-нибудь сверх того… если ты понимаешь, о чем я говорю. Меня успокаивает то, что я сумела так много дать ему. Это не значит, что он ничего мне не дал… Он так изменился за это время. Стал непохожим на человека, которым был прежде… Любил говорить, что я вернула ему молодость. Это было прекрасно. К несчастью, именно желание стать молодым заставило его принимать эту гадость.
Я вздрогнула.
– Не будем об этом, дорогая, – продолжала она. – Но когда я вспоминаю о том, как нашла этот смятый пакет, не могу удержаться и не сказать: «Какая удача!» Этот пакет сотворил чудо. Вызволил тебя из беды. Сделал тебя свободной.
– Ибо я оправдана за отсутствием доказательств, – пробормотала я.
– Не думай об этом. Ты дома. Ты свободна. Дело закончилось. Снова его не начнут.
Но про себя я думала: я никогда не буду свободной, ибо вердикт гласил – оправдана за отсутствием доказательств.
Я ходила по магазинам с Зиллой. Возил нас Хэмиш Воспер. Он смотрел на меня чуть ли не заговорчески. Кучер был, как всегда, развязен, но мне показалось, что в нем появилась некая фамильярность. Я предпочитала смущенный вид других слуг.
Я написала Лилиас. Мне было проще всего рассказать именно ей, как я себя ощущала. Она пережила трагедию, подобную моей, правда, не такую страшную; но результат все равно оказался катастрофическим – ее судили поспешно и признали виновной.
Я с радостью прочитала ответ Лилиас:
«Моя дорогая Девина!
Я так хорошо понимаю твои чувства. Я узнала о твоем деле, конечно, из газет и душой была рядом с тобою в продолжение всего процесса. Я так хотела оказаться возле тебя въяве. Узнав вердикт, я вздохнула с облегчением. Мне хотелось, чтобы он был более определенным, но, в конце концов, немало и того, что ты свободна.
Я пыталась представить себе, каким стал ваш дом с появлением у твоего отца второй жены. Судя по газетам, ее показания изменили ход процесса. Если верить тому, что пишут, она как будто добрая и очень привлекательная внешне женщина.
Мы так давно не виделись. Могу представить, какая буря пронеслась над тобой, и мне вдруг пришло в голову, что ты с удовольствием покинула бы на время свой дом. Если тебя это устроит, ты могла бы пожить у нас. Мы будем вместе и сможем поговорить. Наш дом просторен, ты никого не стеснишь. Но, конечно, привычных для тебя удобств здесь не будет. Зато я могу обещать тебе любовь, сочувствие… и веру в твою невиновность. Подумай. Спешить не обязательно. Только когда примешь решение, напиши и сообщи о приезде.