Змеиное гнездо
Шрифт:
Я еще находилась внизу, когда вдруг послышался грохот захлопнувшейся двери. Затем зазвучали торопливые шаги. Я не была расположена встречаться лицом к лицу с кем-либо из слуг, поэтому проскользнула в гостиную и наполовину прикрыла за собой дверь.
Шаги теперь слышались на лестнице. Я выглянула в щель и с изумлением увидела Хэмиша Воспера. Его красное лицо искажала ярость. Он промчался через прихожую и выскочил в заднюю дверь.
Что он делал на верхних этажах дома? Может быть, Зилла послала
Очень странно.
Однако все мои мысли были заняты Лилиас. Я гадала, что она ответит мне по поводу изменения имени.
Конечно, я сделаю это только во время пребывания в ее доме; но что если – вдруг подумала я – начать под другим именем новую жизнь. Но тогда придется покинуть Эдинбург. Куда же могла я направиться? Нет-нет, это всего лишь безумная мечта. Но о ней стоило поговорить с Лилиас.
Я с нетерпением ждала ответа, но начала понемногу готовиться к отъезду, поскольку не сомневалась, что письмо вот-вот придет. И вдруг меня посетил гость.
Ко мне в комнату вошла Бесс.
– Вас хочет видеть джентльмен, мисс Девина.
– Джентльмен?!
– Да, мисс. Я провела его в гостиную.
Кто же это может быть, мелькнуло у меня в голове. Джеми… чтобы сказать, что, несмотря ни на что, он меня все равно любит; что готов разделить со мною все тяготы жизни? Алестер Макрей?
– Как его зовут?
– Мистер Грейнджер, мисс.
Что-то во мне дрогнуло. Неужели он? Что ему нужно? В том, что касалось его, дело закончилось.
Я поспешно спустилась в гостиную. Он поднялся мне навстречу, взял мою руку и пытливо заглянул в глаза.
– Как поживаете, мисс Глентайр?
– Спасибо, а как вы?
– Благодарю. Вам… видимо, нелегко сейчас?
– Да, но я собираюсь на время уехать.
– Это самое разумное.
– Хочу пожить у своей гувернантки. – Мой гость удивился. – У той, что была у меня раньше и прожила здесь не один год.
– Значит, в вашей жизни было несколько гувернанток?
– Всего две.
– И обе сыграли для вас такую роль. Куда же вы едете?
– В местечко под названием Лейкмир, в Девоншире.
– Кажется, Девоншир – очень приятное графство.
– Я остановлюсь в доме викария. Мисс Милн – его дочь.
– Это выглядит превосходно.
Привычка доверять Ниниану все еще жила во мне. Когда шла борьба за мою жизнь, он убедил меня ничего не утаивать и объяснил, что даже пустяковая подробность может иметь огромное значение. Потому я и сейчас призналась в своем намерении:
– Кстати, я… хочу изменить свое имя, чтобы ненароком не подвести викария и его семью.
– В подобных обстоятельствах так поступают часто.
– Значит, вы считаете эту мысль неплохой?
– Несомненно. Понимаете, газеты проникают всюду. Поэтому вы можете себя неуютно чувствовать даже в чужом месте.
– Да, я не хочу быть обузой для гостеприимных людей.
– Они, очевидно, пригласили вас?
– Да, и отец Лилиас представляется мне человеком не от мира сего.
– Даже так?
– Он очень добр, почти святой.
– Вы считаете, святость – не от мира сего?
– Не совсем, но если кому-либо требуется помощь, он готов оказать ее, не считаясь с неудобствами для себя.
– В самом деле он не похож на обычных людей.
– Так и есть. Лилиас – это мисс Милн – говорит, что он истинный христианин. Очень многие люди называют себя христианами, но не являются ими. Он так внимательно отнесся к Китти, в то время как другие… – Я сделала паузу.
– Китти? – переспросил он.
– Она была у нас служанкой. Ее застали в компрометирующей ситуации с одним из наших конюхов. Китти тут же уволили, а этого конюха… правда, он мастер своего дела… оставили, даже не наказав.
– Это произошло здесь?
– Да. Я хочу сказать, что отец Лилиас принял в своем доме Китти, а ей некуда было пойти, и нашел для нее работу. И, конечно, он с полным пониманием отнесся к Лилиас, когда уволили ее.
– А что случилось с Лилиас?
Я почувствовала, что зашла слишком далеко. Забыла, что теперь он уже не мой адвокат, которому необходимо знать обо мне все. Он не мог не задавать вопросов, поскольку профессия стала его второй натурой. И как бы против воли я рассказала ему историю ожерелья и Лилиас; Ниниан слушал очень внимательно.
– Значит, ее уволили, – проговорил он, – дочь священника.
– Да, это было ужасно. Я не могу понять, что это было. Но уверена в одном – Лилиас не могла украсть.
– Верно, это кажется маловероятным. А не мог кто-нибудь посторонний проникнуть в дом?
– Нет, в доме находились только слуги. Но зачем кому-то из них могло понадобиться взять ожерелье и подбросить в комнату Лилиас? Оно ведь стоит больших денег.
– Все выглядит так, словно кто-то имел к ней недоброе чувство.
– Не могу представить – кто. Лилиас мало общалась со слугами, но никто не выказывал к ней неприязни.
– Кто-то хотел, чтобы ее уволили.
– Зачем?
– В этом загвоздка.
– Впрочем, это случилось давно, и мне думается, мы уже никогда ничего не узнаем.
– И бедная Лилиас не смогла доказать свою невиновность.
– Подобно…
Он мягко коснулся моей руки.
– Представляется очевидным, что ваш отец по собственной воле принимал мышьяк. Так решило жюри присяжных.
– Тогда почему был таким вердикт?
– Потому что оставалась тень сомнения.
– И всю оставшуюся жизнь мне…