Змеиное гнездо
Шрифт:
Жду не дождусь тебя. С любовью,
Лилиас.
P.S. Прилагаю свои советы по поводу путешествия вместе с адресом гостиницы в Лондоне, где сама провела ночь. Она небольшая и спокойная, рядом со станцией».
Я сразу же начала готовиться к отъезду.
Уезжала я с огромным облегчением и, когда поезд отошел от перрона Эдинбургского вокзала, почувствовала себя так, словно с плеч моих свалилось тяжкое бремя. Я готовилась в каком-то смысле отделить настоящее от кошмарного
Пока мы приближались к границе, я с тревогой посматривала на попутчиков, ибо меня вдруг охватил страх – а что если кто-то из них меня знает. Мой портрет был напечатан в газетах не один раз; особенно меня поразило изображение, под которым стояла ремарка «впечатление художника» – оно меня ужаснуло. На этой карикатуре я была вполне узнаваема, но художник постарался придать моему лицу черты злодейки. На той ступени процесса все утвердились во мнении, что я убила отца, и художник сделал из моего лица маску, которая, как он думал, отвечает моей сущности.
Напротив меня сидела пара, возможно, отправившаяся в свадебное путешествие; молодые люди были полностью поглощены друг другом, и ничуть не беспокоили меня. То же я могла сказать и о мужчине, углубившемся в чтение газеты. Но в дальнем углу купе сидела словоохотливая женщина, которая делала попытки завязать с кем-нибудь разговор, но, поскольку все оказались заняты собой, то она направила свои усилия на меня. Она ехала на юг к замужней дочери и мечтала о встрече со своими внуками. Она задавала множество вопросов о цели моего путешествия, но по-настоящему, как я поняла, мои ответы ее не волновали. Все мысли ее крутились вокруг собственной поездки, и я вздохнула свободнее.
Беспокоиться не было причин. Ко мне вернулась уверенность. Но я продолжала немного нервничать. Я должна прекратить думать, что меня могут узнать. Я ехала к Лилиас, в приют, принявший ее саму и обещавший мне любовь и понимание.
Ночь я провела в гостинице неподалеку от станции, как советовала Лилиас. Отдохнуть мне как следует не пришлось, но я не унывала. Я следовала выбранным мною путем.
Утром я села в поезд на Пэддингтонском вокзале, с каждой минутой мне становилось все легче. Забившись в угол купе, я смотрела на зеленые поля, кустарники и деревья, отмечая про себя, что здесь они приспособились лучше к вечному круговороту времен года, чем в наших более суровых местах. Моими спутниками оказались милые люди, но общих разговоров почти не возникало. Я твердо знала, что ни один из них не имеет ни малейшего представления обо мне; это значило, что я чересчур много о себе возомнила.
Поезд катил на запад; растительность становилась все более изобильной. Вдалеке блеснуло море. Передо мной проносились крохотные поселения, центром которых были церкви, в точности как когда-то рассказывала мне о здешних местах Лилиас; я увидела плодородную красноватую землю, о которой она мне рассказывала, и поняла – это уже Девоншир.
Наконец поезд остановился. Выйдя из вагона, я увидела на перроне Лилиас и ощутила счастье, о котором забыла с того времени, как в нашем доме воцарился ад.
Мы бросились навстречу друг другу и несколько секунд простояли, обнявшись. Затем, не выпуская моих рук из своих, она отстранилась.
– Как чудесно снова видеть тебя. А выглядишь ты лучше, чем я ожидала. О моя дорогая, ну и досталось же тебе! Теперь все позади. Пойдем, догкарт ждет тебя. Давай-ка отнесем твой багаж.
Начальник станции стоял рядом и улыбался, глядя на нас.
– Джек, ты не попросишь Джима, – обратилась к нему Лилиас, – поднести багаж к догкарту.
– Минуточку терпения, мисс Лилиас. Джим, Джим! Эй, Джим, багаж для мисс Лилиас. – Он улыбнулся мне. – А вы, значит, к нам, в Лейкмир, мисс. Надолго?
– Я… э-э…
– Мы надеемся, что мисс Грей погостит у нас долго. Вот багаж, Джим.
Она взяла меня за руку.
– Все в доме ждут тебя, – сказала она, – истосковались по встрече.
Затем мы покатили по дорожкам, таким узким, что местами изгороди едва позволяли проехать.
– Я так рада твоему приезду, – сказала Лилиас.
– А я чувствую себя много лучше, с тех пор как покинула Эдинбург.
– Конечно, ты же хотела оттуда уехать. И правильно. Только так и нужно было поступить. Мы сможем поговорить обо всем. Как в добрые старые дни.
Я сидела рядом с моей Лилиас, и меня переполняли чувства. Она говорила с воодушевлением, то и дело подчеркивая, как рада моему решению приехать. Лучше встречи нельзя было придумать.
– Скоро мы будем дома, – сказала Лилиас. – Взгляни вон туда! Видишь колокольню? Это и есть наша церковь, одна из старейших в Уэсте. Ей больше семисот лет – превосходный образчик норманнской архитектуры, как говорится в справочниках для путешественников. В церкви несколько замечательных витражей. Отец гордится своим храмом. Мне придется позаботиться, чтобы он не утомил тебя рассказами о нем. Джейн и я твердим отцу, что он одержим наваждениями и одно из них – его любимая старая церковь.
Мы приблизились, и я увидела стены церкви из серого камня, церковное кладбище с покосившимися кое-где старинными надгробьями под раскидистыми тисовыми деревьями и кипарисами.
– Некоторым из этих деревьев несколько сот лет, – сказала Лилиас. – Они видели многих викариев. Разве не прекрасны кипарисы? Кто-то говорил мне, что они – символ вечности, поэтому их так часто сажают на кладбищах. Сельская грамота! Тебе предстоит много такого услышать от моего отца. Вот мы и дома…
Дом был большой и сложен из серого камня, как церковь; перед ним – ухоженная лужайка с цветочными клумбами. В дверях стоял мужчина, в котором я сразу признала отца Лилиас, а рядом – женщина, которую несомненно звали Джейн, и она была сестрой Лилиас.
Они подошли к нам, как только Лилиас подъехала к коновязи.
– Вот и мы, – крикнула Лилиас. – Поезд прибыл вовремя. А это… Диана.
Мои руки ощутили крепкое пожатие, и передо мною очутилось улыбающееся, ласковое лицо преподобного Джорджа Милна.
– Здравствуйте, здравствуйте, моя дорогая, – сказал он. – Мы очень рады вашему приезду. Лилиас вне себя от счастья с того дня, как вы сообщили ей, что будете нашей гостьей.
– А это Джейн, – сказала Лилиас.
Джейн была похожа на Лилиас, и я сразу поняла, что полюблю ее уже только за это.