Змеиный король
Шрифт:
— Почему ты похож на меня?
— Я? Этого не может быть!
— Почему не может? — удивился Сурич.
— Потому, что не я на тебя, а ты на меня похож.
— А какая разница?
— Большая. Я первый это заметил.
— Не будь столь самоуверен. Ты ведь не из Жарзании, верно?
— Допустим. И что?
— Излагаю некоторые факты. В день Красного солнца ранним утром некто связанный в сопровождении нового ратора Оршуга выехал из Лирграда. Было?
— Откуда?..
— Потом он же каким-то образом ловко освободился от веревок,
— Все-то ты знаешь…
— Значит, первым, кто заметил наше сходство, был все-таки я. Правда, так и не понял, куда ты потом подевался. Всю воронку обшарил, но ты словно сквозь землю провалился.
— Какую еще воронку?
— Которая осталась на месте, где тебя пытались убить.
— А из-за чего она вдруг образовалась? — спросил Тич.
— Не мог же я позволить какому-то наемнику убить… почти себя.
— Ты колдовал в день Красного солнца?
— Мне можно. Как, впрочем, и тебе, наверное. Хотя если честно, мое заклинание не должно было тогда привести к столь масштабным последствиям. Сознавайся, к магии обращался?
Оба противника сблизились на расстояние четырех шагов. Сурич увидел страшную рану на руке двойника и блокированную чарами частичку заклятия.
— Давай я уберу эту гадость. Если она наружу вырвется, может больших бед натворить.
— Только руку мне оставь, иначе наше сходство перестанет быть полным. — Кархун почему-то сразу доверился незнакомцу.
— Договорились. — Уничтожив остатки колдовства, ратор Мугрида повторил вопрос: — Так почему мы так похожи? Ты тоже родился в день Красного солнца? Кто твои родители?
— Столько вопросов сразу. — Упоминание о дне Красного солнца вернуло Тича на несколько дней назад, к моменту схватки с умелым рубакой и необъяснимому переносу налетающий остров. — Сначала скажи: могло твое заклинание перетащить меня в другой мир?
— Нет. Хотя я как-то слышал, что два кудыр-мага способны пробить дыру в иной мир.
— Неужели в тот день я со страху действительно чего-то наколдовал? Мне ведь тогда еще ничего не было известно о собственных магических способностях.
— Хочешь сказать, провалился в другой мир?
— Скорее, поднялся. Ты когда-нибудь видел летающий остров? — вопросом на вопрос ответил Тич.
— Нет.
— А я с раненой ногой как раз на нем и оказался.
— Чудеса!
— Не веришь?
— Удивляюсь.
— А мне каково было? Летающая скала, полусвихнувшийся малорослик, определивший во мне магические способности…
— Он тебя учил?
— Немного.
— То-то я смотрю, почерк у тебя нездешний…
Двойники стояли и разговаривали, будто и не было только что между ними смертельной схватки. Ни один не мог объяснить себе, почему так происходит, но они и не задавались вопросами. Это как беседа с самим собой перед зеркалом, ведь собственного отражения бояться не стоит. Как и врать ему.
— Ты глубинной памятью владеешь? —
— Не знаю такого заклинания.
«Раскудырная сила! У него на лбу появляются те же три морщины, когда он задумывается, — не мог не отметить кархун. Девушки, с которыми Тич встречался в Гудалане, часто указывали парню на эту его особенность мимики. — Неужели в другом мире у каждого человека существует свой двойник. Или?..»
— Это полное погружение в глубь своего сознания, которое хранит не только собственные, но и воспоминания близких кровных родственников, — решил пояснить ученик Раз руга. — Например, матери.
Первый удачный опыт с памятью на летающем острове теперь приобрел для кархуна совершенно иной смысл. Тогда он решил, что вклинился в чужие воспоминания. А что, если?..
— Этого не может быть, — не поверил Сурич. — Человек не способен помнить то, чему сам не был свидетелем.
— До недавнего времени я тоже так считал. — Тич посмотрел на поврежденную руку. Рана практически не болела. — Не возражаешь, если я попытаюсь вспомнить свой первый день рождения прямо сейчас?
— Только если пустишь меня в свои мысли.
— А это как? — пришла очередь привратника удивляться.
— Просто не напрягайся, когда почувствуешь стороннее присутствие — и все.
— Раскудырная сила! Почему я должен тебе настолько доверять? Совсем недавно ты хотел меня убить!
— А сам?
— Ни одно из моих заклинаний не было смертоносным. Я лишь с чужими разбирался, да тебя пытался как-нибудь урезонить, чтобы поговорить.
— Сам виноват, — парировал вожак повстанцев. — Нечего было под маской прятаться, да еще моей собственной.
— Твоей?
— Вот я и проболтался, — усмехнулся сиргалийский волшебник. — Теперь ты знаешь, как меня зовут.
— С чего это вдруг? На ней написано твое имя?
— Неужели правда не знаешь?! — не поверил кудыр-маг.
— Откуда? Эту маску мне принесли сегодня утром. Попросили надеть. Зачем — объяснить не успели.
— Ну ты, брат, прямо как не от мира сего.
— Брат?
— Да это так, присказка.
— Как знать, как знать… — Тича охватило волнение. Он с самого начала разговора почему-то ничуть не опасался грозного незнакомца, словно действительно встретился с родственной душой. — Ладно, давай я попробую вспомнить, а ты присмотри за моими воспоминаниями, а заодно и за тем, чтобы никто не мешал.
— Барьер я уже поставил, — сообщил Сурич. — За его границей нас даже увидеть невозможно. А чтобы его преодолеть, нужно быть кудыр-магом.
— Вот и отлично. — Привратник уселся на песок.
Тич ощутил боль и страдания матери во время родов. Видел заботливое отношение своей бабки, ворчливость которой улетучилась, как только у дочки начались схватки.
— Мавсин, у тебя мальчик и еще один мальчик, — сообщила она роженице, когда та немного пришла в себя.
— Их двое? — прошептала мать.