Змеиный маг
Шрифт:
Альфред, поглощенный магией, ничего не замечал. Он продолжал танцевать, и его ноги легко скользили вдоль узоров на мраморном полу. Но вот он допел заклинание. Танец заканчивался. Движения Альфреда становились все более медленными и сдержанными. Наконец он завершил танец, поднял голову, огляделся и удивился куда больше тех, кто только что очнулся от сна.
Несколько сот мужчин и женщин, одетых в мягкие белые одеяния, молча стояли вокруг Альфреда, вежливо ожидая, пока он завершит заклинание. Он остановился, но они продолжали почтительно ждать, давая ему, время прийти в себя, — переход от этого блаженства к реальности был не лучше падения в ледяную воду.
Вперед вышел тот самый мужчина, который занимал комнату Альфреда. Он явно был признанным лидером. Остальные относились к нему с доверием и уважением и почтительно уступали дорогу.
Это был мужчина в расцвете лет, и, глядя на него, легко было понять, почему менши так часто принимали сартанов за богов. Черты его лица были сильными и правильными, в карих глазах светился ум. Волосы были коротко острижены и надо лбом слегка вились. Эти вьющиеся волосы отчего-то показались Альфреду знакомыми, хотя он никак не мог вспомнить, где он их видел.
Незнакомец с небрежной грацией подошел к Альфреду, застывшему в неловкой позе.
— Меня зовут Самах, — произнес он глубоким, звучным голосом и склонился в почтительном приветствии. Этот изысканный и старомодный жест вышел из употребления еще до рождения Альфреда, но время от времени встречался у сартанов постарше.
Альфред не ответил. Он застыл в изумлении. Мужчина назвал свое истинное, сартанское имя! note 5 Либо этот Самах доверяет Альфреду — никому не известному чужаку! — как брату, либо он настолько уверен в своей магической мощи, что не боится, что кто-то подчинит его своему влиянию. Альфред чувствовал силу, исходившую от этого человека, и грелся в ней, словно в лучах зимнего солнца.
Note5
Поскольку язык сартанов сам по себе магия, у каждого из сартанов два имени: тайное, которое является магическим и может в принципе дать другому сартану власть над его носителем, и обыденное имя, которое почти не связано с магией.
Когда-то в прошлом Альфред не раздумывая назвал бы ему свое истинное имя — ведь такой человек никогда не причинил бы ему зла. Но тот Альфред был наивным. Тот Альфред еще не видел тела своих друзей и близких, распростертые в прозрачных гробах, еще не видел сартанов, использующих запретное черное искусство — некромантию. Но Альфред очень хотел доверять им, он готов был пожертвовать жизнью ради этого…
— Меня зовут Альфред, — представился он с неуклюжим приседанием.
— Это не истинное имя, — нахмурился Самах.
— Нет, — кротко согласился Альфред.
— Это имя менша. Но вы сартан, разве не так? Вы ведь не менш?
— Да. То есть, нет. То есть не менш. — Альфред от волнения запутался в словах.
Язык сартанов, подобно языку патринов, обладает способностью вызывать в сознании образы миров или того, что происходит рядом с говорящим. И теперь Альфред увидел в словах Самаха мир необыкновенной красоты, целиком созданный из воды, и солнце, сияющее в центре. Здесь же были миры поменьше — острова, помещенные в воздушные пузыри. Эти острова тоже обладали магической жизнью, хотя сейчас спали и во сне дрейфовали вокруг солнца. Он увидел город сартанов, его жителей за работой, в сражении…
Сражение. Война. Битва. Из глубин появились жестокие чудовища и принесли с собой опустошение и смерть. Эти образы ворвались в сознание Альфреда, и он едва не лишился чувств.
— Я возглавляю Совет Семи, — начал Самах.
Альфред от изумления остолбенел. У него перехватило дыхание, как после хорошего удара.
Самах. Совет Семи. Этого не может быть…
Наконец Альфред заметил, что Самах нахмурился, и понял, что его о чем-то спросили.
— П-простите? — от волнения Альфред стал заикаться.
Остальные сартаны, до того стоявшие в почтительном молчании, зашептались и стали переглядываться. Самах обернулся, и все затихли.
— Я сказал, Альфред, — голос Самаха был любезным и терпеливым. Альфред почувствовал, что сейчас расплачется, — что, как глава Совета, я могу и должен задавать вам вопросы, и не из праздного любопытства. Это необходимо, принимая во внимание нынешние неспокойные времена. Где остальные наши собратья?
Его взгляд был нетерпеливым.
— Я… я один, — произнес Альфред, и слово «один» вызвало образы, заставившие Самаха и всех остальных сартанов изумленно воззриться на него во внезапно наступившей мучительной тишине.
— Что-то случилось? — наконец спросил Самах.
Альфреду хотелось крикнуть: «Да! Происходит что-то ужасное!» Но он мог лишь смотреть на сартанов в тревожном недоумении. Правда обрушилась на него подобно ужасным штормам, непрерывно бушующим на Арианусе.
— Я… Я не на Арианусе, да? — Альфред едва превозмогал тяжесть, сдавившую грудь.
— Нет. С чего вы это взяли? Вы на Челестре, — строго сказал Самах. Его терпение уже начало таять.
— О боже, — слабо произнес Альфред и упал в обморок.
Глава 3. ГДЕ-ТО ПОСРЕДИ ДОБРОГО МОРЯ
Меня зовут Грюндли note 6 .
Это было первое предложение, которое я научилась писать, когда была маленькой. Не знаю, зачем я пишу это здесь и почему вообще с этого начала, но я уже долго пялюсь на эту пустую страницу и понимаю, что надо написать хоть что-нибудь, а то я вообще никогда ничего не напишу.
Хотела бы я знать, кто найдет и прочитает эти записи. Может, никто. Вряд ли я об этом узнаю. У нас нет надежды выжить.
Note6
"Дорогому незнакомцу», дневник Грюндли Тяжелая Борода, принцессы гарганов
(Не считая, конечно, упорной надежды на то, что случится чудо, что что-нибудь спасет нас. Элэйк говорит, что надеяться на это чудо, а тем более умолять о нем безнравственно, ведь если мы спасемся, наши народы будут страдать. Может, она и права, ведь она всегда была самой умной из нас. Но хочу заметить, что она продолжает упражняться в своих магических фокусах, а зачем бы это ей было надо, если бы она сама прислушивалась к своим же советам.)
Это Элэйк посоветовала мне описать наше путешествие. Она сказала, что после нашей гибели этот отчет может как-нибудь попасть к нашим народам, и они найдут в нем утешение. Тогда, конечно, надо объяснить насчет Девона. Это все правильно, но я полагаю, она поручила мне эту задачу, чтобы я оставила ее в покое и не надоедала, когда она захочет заниматься магией.