Змеиный мох
Шрифт:
— Иди уже ко мне, я больше не могу!
— Это звучит как музыка!
Упираясь коленом в край нар, он вошел — медленно, глубоко, и я снова испугалась, не закончится ли все слишком быстро, не придется ли его ждать. Но… он знал, что делал. Об этом говорило каждое движение — уверенное, точное. Он чувствовал, когда я уже была на грани, останавливался, осторожно выходил. Его мягкие, ленивые, долгие прикосновения, от кончиков пальцев рук до пальцев ног, успокаивали возбуждение, расслабляли, усыпляли. А потом, снова став горячими, как огонь, распаляли
Это был настоящий экстаз. Но я опять не смогла сдержаться, дождаться его — или он специально притормаживал, чтобы увидеть мое лицо, почувствовать мою дрожь в момент разрядки?
— Черт! — я уткнулась в подушку. — Черт! Черт!!!
— Что? — он провел пальцами две тонкие стрелки вдоль позвоночника, легко коснулся ямочек под поясницей, и по моему телу пробежала короткая сладкая судорога — как последний раскат грома уходящий грозы.
— Я хотела с тобой. Для меня это важно. Еще на один такой раз меня вряд ли хватит.
Он рассмеялся, наклонился надо мной, коснулся языком мочки уха и прошептал:
— А как насчет… сквирта на десерт?
Мне и в голову не могло прийти, что я еще могу краснеть — после всего произошедшего. Но тут аж в пот бросило. Повернувшись, посмотрела на него: не шутишь?!
— Слушай, я…
— Ты слышала об этом, но для тебя это ненаучная фантастика, так? Судя по твоему выражению, да. Ну и что? Все когда-то бывает впервые.
— Да не в этом дело, — поморщилась я. — Впервые, не впервые. Да, только читала. Но это как-то…
— Неэстетично? Это ты хочешь сказать? — он улыбался, явно получая удовольствие от моего смущения. — Глупости. Если тебя пугает побочный эффект, вспомни, что мы никогда больше не увидимся. Самый подходящий случай. Да и нет в этом ничего неэстетичного, если понимаешь физиологию процесса. К тому же… извини, но не хотелось бы после такого роскошного секса стирать вручную. Запоминается последний момент. Я, знаешь ли, тоже люблю вместе. Покажи того, кто не любит. Но ты сама хотела долго.
— То есть ты специально тянул?
— Да. Самоконтроль — и никакого мошенства.
— Ну… ладно, — сдалась я. — Если, конечно, знаешь, как это делается.
Мне было страшно неловко. И… страшно любопытно. Мифический оргазм на несколько минут — это действительно казалось чем-то из разряда порнофантазий. Попробовала бы я сказать Андрею: «Дорогой, а давай сделаем вот так…» Даже не ответил бы, только взглянул красноречиво: «Ты рехнулась?!» У нас вообще все было… хоть и с огоньком, но без особой выдумки.
— Но учти, — предупредил он, подтянув меня поближе за ноги и закинув их себе за спину, — сначала будет неприятно.
Неприятно?! Я не удержалась и вскрикнула. Кажется, даже в самый первый раз не было так… неприятно.
— Извини, — он остановился и подложил ладони мне под поясницу. — Потерпи немного.
Ни хрена себе! Я уже хотела сказать, что обойдусь без такого счастья — лучше уж потерплю, пока он не закончит традиционно, но вдруг что-то забрезжило. Это напоминало… как будто ребром банковской карты стираешь защитный слой на призовом билетике. Трешь, трешь, и что-то начинает проступать. Опачки — приз: скидка на следующую покупку пять процентов.
Сквозь… нет, уже не боль, но действительно неприятные ощущения вдруг прорезалось что-то… незнакомое. Необычное. Ни на что не похожее. Как будто раскрывалось что-то внутри, до сих пор прятавшееся под спудом. Родники жидкого огня, от которого исходил ослепительный свет.
Интересно, это ли чувствуют при оргазме мужчины, успела подумать я, и тут меня скрутило в сияющую спираль. Сколько времени это продолжалось? Действительно долго. Волнами, которые накатывали одна за другой, сливаясь в единую блаженную судорогу. И какая-то из этих волн передалась ему — я поняла это по протяжному стону и крупной дрожи, пробежавшей по его спине…
А потом сквозь свет показались очертания комнаты. Все вокруг плыло, тело приятно ломило. И это было… волшебно. Если, конечно, не считать мокрой простыни под задницей.
— Твою ж мать… — хныкнула я, шевельнувшись.
— Встань!
Он поднялся сам, протянул мне руку. Я стояла, держась за столбик нар, и смотрела, как он снимает простыню, переворачивает матрас. Постелив на него снятый с одеяла пододеяльник, провел ладонью по моей спине.
— Ложись!
Я легла и повернулась к стене. Он укрыл меня одеялом, наклонился, поцеловал в висок.
— Спи, уже четвертый час. Все хорошо…
— Не уходи! — попросила я жалобно.
В ответ тишина. Секунда, вторая, третья… Потом он откинул одеяло, лег со мной рядом, тесно прижавшись и положив руку на бедро: нары были как узенькая односпалка. И как же это оказалось приятно — чувствовать его тепло всем телом. И дыхание на шее.
И как жаль, что…
Но эту мысль додумать я не успела, потому что провалилась в сон.
=14
Я открыла глаза и в первую секунду оказалась словно за пределами реальности.
Кто я, где я, и какой на дворе год?
Голова раскалывалась от боли, все тело ломило, как будто отпахала тренировку в спортзале после долгого перерыва. Ниже пояса тоже было как-то… некомфортно. А одеяло почему без пододеяльника?
И тут же все вспомнила.
О господи…
В каморке было относительно светло — это означало, что время к обеду, а на небе солнце. Я осторожно села, потерла виски. Голова хоть и болела, но была предельно ясной, и больше никаких признаков похмелья не наблюдалось. Удивительно, учитывая, что вечером вылакала почти целую бутылку в одну дивизию, да еще на голодный желудок. Поужинать-то не успела, а что там пара кусочков сыра и ветчины.