Шрифт:
Роберту было грустно, холодно и одиноко. Вдобавок он злился на Алейну, которая посмела не только разорвать Великана, но и ударить его - Роберта Аррена, лорда Орлиного Гнезда. Да что там Гнезда! Всей Долины. Роберт поёжился и сильнее завернулся в пуховое стёганое одеяло, смаргивая навернувшиеся на глаза слёзы. В последнее время всё встало с ног на голову, и происходящие перемены совершенно не радовали его.
Всё началось со смерти его отца. Роберт помнил, как мама, плотно сжав губы и крепко держа его за руку, в то время как он норовил сильнее прижаться к ней в безотчётном желании спастись от опасного мира, что находился
«- Много плохих людей желает нам зла, сынок, - сказала тогда мама, наклоняясь и крепко обнимая его. Роберту показалось, что она плачет.
– Но в Орлином Гнезде мы будем в безопасности. Никто не сможет навредить моему зяблику!»
А потом они долго ехали, и было холодно и тоскливо, несмотря на то, что стояло долгое лето - по крайней мере, так говорил мейстер Колемон, но Роберт не очень ему верил, потому что ему было зябко. Он прижимался к маме и крепче держал в руке Великана - тряпичную куклу, которую всегда носил с собой. Присутствие Великана ободряло Роберта и даже иногда позволяло забыть о том, как он слаб и болен - так говорила мама, и Роберт не находил причин ей не верить.
Вот и сейчас, лёжа без сна, Роберт думал о том, что все его бросили. Мама, как только вышла замуж за Лорда Мизинца, стала намного реже проводить время с ним, а ведь раньше он так часто спал рядом с ней, прижавшись всем своим хилым тельцем к её горячей спине, а если ему становилось страшно, мама всегда успокаивающе гладила его по голове и даже давала молока. Успокоившись и напившись сладкого тёплого молока, Роберт засыпал. Сейчас же он не мог уснуть.
Он мог бы позвать Алейну, подумал Роберт, но он же обижен на неё - она его ударила и порвала Великана так сильно, что из тела куклы высыпались все опилки. При воспоминании о Великане Роберт вновь залился слезами. Это было не честно: сначала его бросила мама, затем Алейна, к которой он успел привязаться, а теперь ещё и Великан. От несправедливости мира и того, что слова мамы о том, что здесь его никто не обидит, оказались ложью, Роберт, глотая слёзы и стуча зубами, произнёс:
– Вот бы кто-нибудь починил Великана!
– Хотя помнил, что служанки, покачав головами, сказали, что куклу зашить нельзя - слишком она разорвана.
– Я могу помочь тебе, Роберт!
– вдруг раздался в тёмной, освещаемой только светом маленького ночника, комнате приятный голос.
– Я починю твоего Великана!
– Роберту на мгновение показалось, что таинственный обладатель голоса хихикнул.
– Кто здесь?
– Роберт перестал плакать и, сев на кровати и протирая кулаками глаза, уставился в темноту за границей света ночника.
– Кто ты?
– Он закрутил головой, желая найти ночного гостя.
– Я здесь, Роберт, - вновь послышался голос.
– Я под твоей кроватью.
– Мама говорит, что под кроватью водятся оборотни!
– не уверенный, что испугался, ответил Роберт.
– Твоя мама совершенно права, - мягко подтвердил голос.
– Но это было верно, когда ты был маленьким. Но ведь ты уже взрослый, Роберт?
– Да, - согласился, довольный похвалой Роберт. Неуверенность и страх отступали. Голос казался ему приятным, ведь он говорил добрые слова.
– Мне уже восемь!
– гордо добавил он.
– Тем более, - отозвался голос.
– Так ты хочешь, чтобы я починил твою куклу?
– казалось, тот, кто говорит, улыбается.
– Хочу, - тут же отозвался Роберт.
– Почини Великана!
– повелительно, как настоящий лорд, произнёс он.
– Тогда тебе надо спуститься с кровати и заглянуть ко мне, - ответил голос.
– Спустись ко мне, Роберт.
Что-то притягательное и манящее было в этом дружелюбном спокойном голосе, и Роберт, немного подумав, спустил с кровати короткие худые ноги и, едва не запутавшись в ночной рубашке, спрыгнул на прохладный, застеленный шкурой сумеречного кота пол. Ведомый любопытством и, перестав обращать внимание на кусающий голые ноги холод, Роберт осторожно опустился на колени и заглянул под кровать.
Под кроватью находился скоморох - в Королевскую Гавань часто приезжали бродячие артисты и скоморохи, а радушный шумный король Роберт часто принимал понравившихся ему своими шутками актёров во дворце. Маленький Аррен всегда смеялся, когда пёстро одетые и ярко размалёванный скоморохи ходили на ходулях, жонглировали цветными шариками или же ходили колесом, смешно падая и устраивая шуточные бои.
Скоморох же под кроватью ничем не отличался от других, виденных Робертом ранее. Те же лохматые рыжие волосы, растущие с обеих сторон лысой головы, намазанное белилами лицо и красная улыбка. Когда скоморох улыбнулся, Роберт и вовсе отбросил сомнения — артист не мог причинить ему вреда. Наверняка этого скомороха нанял в Долине дядя Петир или же мама. В сердце Роберта разлилась радость — его по-прежнему любят и о нём не забыли.
Скоморох тем временем продолжал улыбаться, и тут Роберт заметил у него в руке Великана. Целого, починенного Великана, на тряпичном теле которого даже не был заметен шов. Роберту показалось, что кукла даже стала чище: с неё исчезли пятна, оставленные молоком и соком, а также кусочки засохшей грязи — Роберт не раз ронял Великана.
Заметив восторженный взгляд Роберта, скоморох снова улыбнулся, обнажая крупные белые зубы.
— Хочешь свою куклу, Роберт?
Роберт, радостно улыбнувшись в ответ, произнёс:
— Конечно, хочу.
— Это очень хорошо! — засмеялся скоморох. — А хочешь змея? Настоящего воздушного змея?
— Змея? А он летает? — широко открыв глаза, спросил Роберт. Ему уже представился летящий в вышине змей, выкрашенный в цвета его дома — кремовый и голубой.
Роберт подумал, что, возможно, даже разрешит Алейне подержать верёвку, пока змей величественно парит в воздухе, временами дёргаясь под порывами ветра.
— Конечно, он летает! — радостно ответил скоморох, и Роберт увидел, что в другой руке он держит воздушного змея — кремового с голубым. От восторга у Роберта перехватило дыхание. Он уже напрочь забыл о порванной кукле и забывшей про него маме.
— Я сделаю тебя лордом, — произнёс Роберт, ложась на живот и намереваясь протянуть руку за змеем. — Как тебя зовут?
— Я — Пеннивайз, Пляшущий скоморох, — Пеннивайз улыбнулся ещё шире, подвигаясь ближе и держа в одной руке Великана, а в другой — змея, который, несмотря на то, что кровать была довольно низкой, колыхался в воздухе.
Роберту на мгновение показалось, что глаза скомороха полыхнули жёлтым огнём, а пространство под кроватью как будто стало больше. Но он не обратил на это внимание, а просто лёг поудобней и протянул к Пеннивайзу обе руки, чтобы взять и змея и куклу…