Змей Сварога
Шрифт:
Подруги? У Зины не было подруг. После Маши Игнатенко и Дины Мартыновой она поняла, что женская дружба заканчивается для нее очень плохо. К тому же по натуре Зина была одиночкой, она не нуждалась в друзьях. Наедине с собой ей было спокойно и комфортно.
Значит, подруги исключались – по причине того, что их просто не было в окружении Крестовской, в ее жизни. Сотрудники на работе, коллеги? Но ни с кем в институте Зина не сошлась близко, со всеми держала дистанцию. Никто из коллег даже и понятия не имел, с кем она живет – с мужем, родителями,
И вот тут возникал третий вопрос: печатная машинка. Зина отчетливо разглядела, что текст написан не от руки. Значит, автор – человек грамотный, умеющий печатать. И в доме этого человека, или на его работе, находится печатная машинка.
Внезапно ее осенила одна мысль. А что, если донос написала Лора Барг? Зина чувствовала, что Виктор продолжает тайком общаться с Лорой, и той могло очень не нравится, что ее брат живет у Зины. Лора, конечно, догадалась, что Крестовская знает о ней всю правду, и могла попытаться устранить ее.
Да, но Лора не дура, она давно догадалась о связи Зины с НКВД и прекрасно понимала бы, что за такой донос ее никто не арестует.
А вот человек, не знающий о тайне Зины, мог бы подумать, что ее арестуют. Особенно, если этот человек знает Зину, ее характер, и догадывается, что в ответ на вопрос о личной жизни Зина начнет хамить. Значит, логически следует, что донос написала не Лора Барг. Кто же тогда?
И, главное, какую цель преследовали этим? Чтобы ее выгнали с работы, арестовали, предали публичному позору перед всем коллективом… Какую цель преследовал автор – устранить или опозорить? Если опозорить – это месть. Мало ли кому Зина успела насолить. А вот если устранить – тогда вопрос становится совсем другим. Тут уже все серьезно.
В таких расстроенных чувствах Крестовская наконец добрела до своего дома, так и не приведя в порядок свои мысли. Увидев ее лицо, Барг перепугался.
– Что с тобой? Что произошло? – Виктор всегда умел читать по ее глазам.
– Меня собираются выгнать из института за то, что я живу с тобой, – тяжело вздохнула Зина, падая в кресло.
– Что за чушь?! – всплеснул он руками.
– Вовсе не чушь. Кто-то написал на меня донос. Сегодня устроили публичное судилище. Не совсем, конечно, публичное.
– Кто написал? – Виктор сел в кресло рядом с ней.
– Я не знаю. Мне же не показали. Но этот кто-то очень хорошо осведомлен о моей личной жизни и знает, что мы с тобой не расписаны, – вздохнула Зина.
– Соседи, – мрачно произнес Барг, – мне они давно не нравились. Сплетники.
– О чем им сплетничать? Ничего же не знают.
– Ну, знают или не знают, а сплетничают, – сказал Виктор. – Люди ведь глупы.
– Да уж… Теперь, по советским законами, меня выгонят из института.
– Тогда нам нужно срочно пойти и расписаться, – сказал Виктор.
– Ну уж нет! Только из-за того, что какая-то тварь написала на меня донос? – взвилась Зина. – Я скорей уйду из института. Мне давно хотелось оттуда уйти. Скучно.
– Любовь моя… – Виктор порывисто встал со своего кресла, и обнял ее, – любовь моя, я с тобой. Что бы ни произошло, я с тобой. Даже если ты уйдешь с работы, не беспокойся – я достаточно зарабатываю, денег нам хватит.
– Дело не в деньгах, – попыталась возразить Зина, но Барг крепко прижимал ее к себе.
– Я знаю. Я просто хочу, чтобы ты знала – я с тобой. Всегда тебя поддержу, всегда буду рядом. Но и ты, любовь моя, должна быть осторожнее. Я не хочу тебя терять.
– Что ты имеешь в виду? – подозрительный ум Крестовской сразу заметил: что-то не то.
– Я имею в виду, что тебе нужно вести себя потише. Не хамить им. Не ввязываться в рискованные дела. Не встревать в опасные истории. Я просто хочу, чтобы ты думала о нас. О том, что мы вместе.
– Я все время об этом думаю, – буркнула Зина, которой не понравились слова Виктора.
– Вот и хорошо. А пока тебе надо отдохнуть. Я ужин приготовил. Сейчас накрою на стол. Посидим спокойно. Не переживай. Рано или поздно выход покажется даже там, где выхода нет.
А потом они сидели при уютной ночной лампе, за столом с остатками ужина, сплетничая обо всем. И мягкое облако тепла, как пушистое, уютное одеяло, обволакивало сердце Зины. И в этом тепле таяли острые колючки обиды на людей, пронзившие мягкую плоть ее сердца, такую жесткую от пережитого, но одновременно – самую ранимую.
Крестовская была счастлива. И это счастье уютно помещалось в ее ладонях так, что она готова была бороться за него. Даже если потребуется, разорвать в клочки свою душу. Это придавало ей уверенности в том, что счастье не покинет ее долго. И Зина таяла в этой уверенности, как снег под дождем.
Глава 7
Зина сложила папки, заперла их в ящике стола и вышла из аудитории, не став закрывать дверь. Было около четырех часов дня. Еще не стемнело, но близкие сумерки уже ощущались.
Это была последняя ее пара в тот день – первая пара вечерников. Людей было мало. Зина знала, что многие из вечерников не могут отпроситься с работы, поэтому вынуждены первые пары пропускать.
Меньше людей – меньше шума, а потому Крестовская не часто отмечала отсутствующих. Не отметила и в этот раз.
Она спускалась по лестнице, намереваясь не сразу пойти домой, а немного пройтись по городу. Зина очень любила такие прогулки, они поднимали ей настроение.
Вдруг она услышала знакомый голос. И, не в силах сдержать любопытства, перегнулась через перила, откуда отлично был виден нижний лестничный пролет.