Змей
Шрифт:
— Бог его знает, что помнят эти стены, — пробормотал он, как в тумане.
— Я тоже об этом думаю, — поддержал его капитан. — Как будто что-то гнетет… а теперь здесь всего лишь приют для винных бочек…
Стамате только озирался с молчаливым изумлением.
— Да, и еще вашей доброй брынзы дай нам, будь любезен, — вспомнил г-н Соломон.
Монах подставил корчагу под кран бочки. Вино заклокотало, распространяя густой терпкий запах. Владимир не спускал глаз с рубиновой струи, которая, вихрясь, била в корчагу.
— Это лучшее вино в здешних краях, — произнес голос Андроника. Все, вздрогнув, обернулись.
— Как же ты подошел, золотко, что мы даже не услышали? — весело воскликнул г-н Соломон.
Андроник махнул рукой в сторону входа и спокойно ответил:
— Я оттуда. Потерял вас во дворе — и прямо сюда… Я сюда дорогу знаю, — добавил он с улыбкой. — Сколько ведер такого вина я выпил в жизни…
Монах покосился на него, чтобы разглядеть получше. При свете свечи лица у всех были бледные, землистые, с глубокими тенями вокруг глаз.
— Вы ведь меня узнаете, батюшка? — спросил Андроник, ероша рукой волосы.
— К нам много господ приезжает, — ответил монах, опуская взгляд. — Всех не упомнишь.
— Но меня-то вы знаете, — сказал Андроник вполголоса, как бы только для монаха. И, резко отвернувшись от него, обвел рукой вокруг. — Я знаю здесь каждый камень, как будто живу здесь от начала начал… Иной раз думаешь — а не приснилось ли мне это? — столько всего я помню. Кто мне все это рассказал, кто показал?.. Точно я родился одновременно с монастырем.
Г-н Соломон счел нужным рассмеяться. Он поднял одну из наполненных уже корчаг и, довольный ее тяжестью, подержал на весу.
— Говоришь ты как по писаному, — бросил он Андронику. — Как в тех россказнях про разных типов, которые воображают, что уже один раз жили на этом свете, в другом виде.
— Нет, не то, — просто возразил Андроник. — Мне не кажется, что я уже один раз жил, когда-то давно, в другой оболочке. Я чувствую, что сам жил здесь все время, с основания монастыря…
— Э, тому будет добрая сотня лет, — невозмутимо заметил монах.
— И даже больше, чем ваше преподобие считает, — поправил его Андроник, усмехнувшись.
Владимир с опаской поглядывал на его хмурое лицо. То ли промозглый воздух, то ли пары пролитого вина, то ли мельтешенье в глазах от пляски теней по стенам были причиной, но он не узнавал Андроника. Ему казалось, что тот осклабился, бросая им всем, в издевку, свои странные слова; что глаза его мечут искры и что мрачность лица вот-вот сменится гримасой хохота. Как же другие не замечают, что Андроник ерничает — или он бредит наяву, хмельной от какого-то иного зелья?
— Платим честно-благородной уходим, — говорил между тем г-н Соломон, отсчитывая купюры.
Капитан
— Никто, я уверен, не знает, что на этом месте погибла наследница Морузи, родная его дочь, по крови, а не та, что он удочерил во втором браке.
Монах в испуге вскинул на него глаза и поспешно перекрестился. Андроник же, как бы ничего не заметив и в упор глядя на капитана Мануилу, вел свое:
— Я и сам не могу вам сказать, откуда я это знаю, но так было. Здесь она умерла, красавица Аргира, млечная дева, как ее называли в насмешку.
— Как она умерла? — почти беззвучно спросил Владимир.
— Ее бросили сюда без ведома старика отца… Кто говорит, что даже и без ведома настоятеля. В те времена женщинам не полагалось входить в мужские монастыри. Привезли ее ночью, здесь она и умерла, а отчего и какой смертью, никто не знает. От нее хотели избавиться, потому что в тот год старика задумали женить во второй раз, наследница уже ждала… И умерла Аргира на третью ночь. Здесь, вот на этом самом месте.
Андроник обернулся вокруг своей оси и встал перед монахом.
— Поминаете вы ее на службе, батюшка?
Ключник затряс головой. Он впервые слышал эту историю и не хотел верить в такое варварство: боярскую дочь уморили в монастырских подвалах — где это видано?
— Пойдемте-ка, что-то холод пробирает, — сказал г-н Соломон. Всех на самом деле пробрало до костей — от сырости ли стен, от зловещей ли тайны, которую Андронику взбрело на ум поведать.
— Нашел место для страшных историй, какая-то девица… — попенял ему г-н Соломон, как только они оказались на воздухе.
Андроник весело рассмеялся.
— Когда люди мне симпатичны, я люблю их иногда в шутку потеребить, — сказал он своим обычным голосом. — Но все же история печальная, верно?
После промозглости погреба ночь показалась теплой. Оправа деревьев и келий заключала в себе большой кусок неба. Монастырский двор подсвечивался неизвестно откуда идущим светом.
— Великолепно! — похвалил г-н Соломон, задрав голову к небу, усыпанному звездами, и крепко держа в руках корчагу.
Андроник, воспользовавшись тем, что он стоит особняком, тихо шепнул:
— Я бы вас попросил не пересказывать дамам эту историю с Аргирой. Мы испортим им настроение…
Г-н Соломон хитро подмигнул. Но, попристальнее взглянув на Андроника, потерял охоту шутить. Что-то было в Андрониковом взгляде: он дурманил тяжелым, свинцовым блеском.
— Ах ты, чертяка! — выговорил г-н Соломон с невероятным усилием.
Силы иссякли вдруг. Глупые мысли проносились в голове. Уж не пройдоха ли этот Андроник — из тех, что обучены всяким штукам: подбавят, к примеру, добрым людям в вино сонное зелье, а после оберут их до нитки.