Змей
Шрифт:
— Знаем, знаем!
— А орешник у пещеры знаете?
— Знаем, знаем!
— Тогда слушайте мой приказ! Вы все засядете в орешнике — держите топоры наготове и — ни гугу. Ты, Заячья Губа, подкрадешься к пещере сверху, ляжешь у самого края, наберешь перца в тростинку и — жди... Ну, а я, — продолжал объяснять Колун, — притаюсь у входа в пещеру и зареву по-ослиному. У змея, небось, со вчерашнего уже брюхо подвело с голодухи. Как заслышит ослиный рев, ясное дело, выползет наружу. Только он высунется, тут Заячъя Губа и дунет ему перцем в глаз... Понятно?
— Как не понять! — обрадовались дровосеки. — Перец кого хошь ослепит...
— Змея перцем ослепить удумали! — хохотали в толпе.
— Да, ослепить! — упорствовал Колун. — Хоть не надолго, а змей ослепнет. Вот тут-то мы ему и покажем, что пастух — это одно, а дровосек — совсем другое!
— Совсем другое! — закричали дровосеки.
— Глядите! — Колун выхватил у Заячьей Губы тростинку и всыпал в нее немного перца. Никто и опомниться не успел, как он направил на дровосеков тростинку и дунул. Что тут сделалось! Одни закашлялись, другие расчихались, и все глаза трут и слезы проливают. Только и слышно:
— Ой, ослеп!
— Ой, ничего не вижу!
— Воды! — Дайте воды!
— Вот что такое перец! Настоящее боевое оружие! Нет, не поздоровится змею! — бахвалился Колун. — А теперь несите воды, спасайте дровосеков.
— Марш за водой, Бранко! — приказал Калота стражнику и со злостью посмотрел на своих военачальников — почему, мол, не додумались до такого оружия?
После того, как дровосеки очухались, Колун посмотрел на небо, видит — пора выступать.
— Смир-но! — гаркнул он. Дровосеки окаменели.
— Топоры на пле-чо! Запевалы, вперед! К пещере змея шагом марш!
Дровосеки выполнили команду так быстро и точно, что Калоту даже всего передернуло. Зверем посмотрел он на своих военачальников, что-то пробурчал себе под нос, а что пробурчал, никто не разобрал, да и разбирать было некогда — дровосеки дружно грянули песню.
Ветер свищет, речка плещет.Ветер свищет, речка плещет.То не ветер, то не ветер —свищут камни, топорища!То не речка, то не речка —то мечи на солнце блещут!Враг уж смазывает пятки —удирает без оглядки!Кукурузные початкитучей вслед ему летят.Помни битву, супостат!Тра-та-та-та, тра-та-та-там!Тра-та-та-та, тра-та-та-там!— Видали? — сказал Гузка со сторожевой башни. — Эти будут драться по-умному, а не тяп-ляп, как иные-прочие.
В толпе помалкивали. Только Зверобой — видно, зависть укусила — обратился к боярину:
— По моему разумению, зачем ослеплять змея перцем, коли стрелой это верней будет?
— Стрела может и не попасть! — вмешался дед Варадин. Он терпеть не мог Зверобоя с той самой поры, как вытащил ему из ноги стрелу, а Зверобой ничем не расплатился за услугу. — Стрела может и не попасть! — повторил он.
— Это смотря кто стрелять будет, — ответил главный охотник. — Моя стрела не пролетит мимо цели.
— А чем плох перец-то? — спросил Калота, которому хитроумный замысел Колуна пришелся по душе.
— Да ведь от перца у змея только слезы прольются, а ослепнуть — он нипочем не ослепнет, — твердил свое Зверобой.
— То-то и оно, что слезы. Из-за слез он ничего и не увидит, — настаивал Калота.
— Куда там, одно другому не помеха! — не уступал Зверобой, откуда только смелости набрался перечить боярину.
— Да как же он будет видеть, ежели у него слезы ручьем потекут! На что хошь спорю — ослепнет! — поддержал боярина Варадин.
Мало-помалу в спор втянулись все, кто был у крепостных ворот. Одни кричали, будто слезы змею — тьфу, другие — что совсем наоборот. Каждый уперся на своем, люди уже не кричали — вопили, размахивали руками, а там заработали и кулаки. Одним словом, началась катавасия.
— Тихо вы, олухи безмозглые! — гневно рявкнул боярин. — Bаше дело — помалкивать, старейшины без вас во всем разберутся. Для того они и старейшины. Ну-ка, советники мои, пораскиньте мозгами и скажите — может змей видеть, ежели у него слезы польются?
Не успели старейшины рта раскрыть, как раздался ужасный рев.
Люди совсем оробели, прижались друг к дружке, озираются. Боярин, старейшины и военачальники попрятались кто куда, уши заткнули, глаза зажмурили. А змей все сильней ревет, будто с него живьем шкуру сдирают.
Только на поверку все вышло куда-куда страшнее. Не змей, а славные дровосеки погибали лютой смертью!
Что же это? Замысел Колуна плох оказался, либо дрогнула, его дружина? Ни то, ни другое. Дровосеки были люди отчаянные, а замысел их воеводы хитер. И все бы обошлось как по-писаному, если бы в решающую минуту не сплоховал дровосек по прозвищу Заячья Губа.
По уговору ему следовало дожидаться змея над самым выходом из пещеры и оттуда дунуть перцем в единственный глаз чудища. Хорошо. Только когда змей заслышал ослиный рев и высунул голову, у Заячьей Губы руки-ноги затряслись, и перец попал змею не в глаз, а в нос, в огромные его ноздрищи! Что тут сталось! Змей зашатался, чихнул, и всех, кто залег в засаде, подхватило ветром и отбросило к обрыву.
Змей чихнул еще раз, потом еще, так что в пропасть рухнули даже те, кто спрятался за валунами. Деревья, камни, люди, топоры — все смешалось в одну лавину. А змей продолжал чихать, реветь и в ярости дробить хвостом скалы.
Колун и тут не растерялся. С горсткой уцелевших храбрецов он пробрался снова к пещере, чтобы сразить змея или с оружием в руках пасть в бою. Новый вихрь отшвырнул дровосеков назад. Они поняли, что все их усилия напрасны, и отступили на ближнюю поляну. Там уже собрались все, кто остался в живых. При виде Заячьей Губы Колун так и затрясся от злобы.
— Трус! — закричал он. — Размазня! Предатель! Убью! На куски разрублю!
— Я... я... п-промахнулся... — оправдывался тот.
— Брось, — уговаривали своего вожака дровосеки. — Пускай живет! Пускай позором расплачивается за свою трусость. Эта плата подороже, чем смерть!