Змея Давида
Шрифт:
Вот уже несколько лет Лили ему не снилась. Иногда он даже досадовал на это, мечтая увидеть ее хоть так, во сне. А тут вдруг этот сон. Похоже, его подсознание выдало желаемое за действительное – только так можно было спутать голос Беркович с голосом Лили. У Беркович голос ниже и глуше, чем был у Лили. Кажется. А может, он попросту уже начал забывать ее голос?
Снейп застонал от досады. Даже зная, что Беркович не станет любопытствовать насчет того, кого он звал в своем сне и тем более болтать об этом с кем-либо, ему было сильно не по себе оттого, что часть его тайны теперь известна и ей. Память о Лили принадлежала ему и только ему, он никому не мог позволить прикоснуться к тому единственно светлому и чистому, что было (или
Он вспомнил, как она говорила о том, что ночью Темный Лорд изъявлял желание видеть его, и внутренне напрягся. Этот вызов мог означать что угодно – от беспокойства за своего единственного зельевара и шпиона в стане Дамблдора (Волдеморт мог разбрасываться мелкими сошками, но членов «ближнего круга все же в какой-то мере ценил, хотя бы за их немалый опыт) до желания сорвать на нем злость за провал в Министерстве. Был еще и третий – наихудший, вариант, но о нем Снейп предпочитал лишний раз не думать, тем более что к подобному повороту он давно внутренне был готов. Все еще чувствуя слабость, Снейп решил не тащиться завтракать в Большой зал, поэтому вызвал с кухни домовика и велел принести кофе и чего-нибудь еще. Сегодня занятия у него начинались только со второго урока, а значит, есть время еще немного отлежаться и прийти в себя.
Хотя Снейп был готов к тому, что Темный Лорд снова попытается его дозваться и ждал очередного сигнала весь день, все равно жжение в Метке застало его врасплох – именно тогда, когда он в очередной раз пытался «довести до ума» состав зелья, который он сам назвал «Жидким Империусом». Это был заказ Волдеморта и отличался от обычного Непростительного (которому можно сопротивляться и действие которого рано или поздно заканчивается) тем, что после трех дней приема жертва оказывалась в полном и пожизненном подчинении у того, кто будет находиться рядом с ней все эти дни. Идею создания подобного состава Лорд почерпнул в одной из книг в библиотеке Лестрейнджей. Собственно, это и была чистая идея, снабженная лишь кое-какими теоретическими наработками неизвестного алхимика времен Реформации, и Снейпу было велено превратить идею в рецепт, что он и делал. Попутно, уже в тайне от Волдеморта, пытаясь создать и антидот к нему.
Когда Метка «загорелась», Снейп от неожиданности и боли едва не уронил в котел сушеные крысиные селезенки, которые собрался, было, растолочь в ступке. Он шепотом выругался – не хватало еще загубить зелье, которое было уже на второй фазе приготовления. Вернув на полку банку с селезенками и законсервировав содержимое котла, он медленно направился в комнату, подошел к шкафу и вынул из него плащ и маску Упивающегося, уменьшил их и спрятал в карман сюртука. Затем сделал несколько глубоких вздохов, очищая сознание и выставляя прочный блок, частично скрывавший события минувшей ночи, точнее – собрание Ордена, а также участие Беркович в его лечении. Около минуты Снейп просто стоял посреди спальни, внутренне привыкая к блоку, как бы сживаясь с ним и дожидаясь, когда полностью исчезнет то, что Лорду видеть нежелательно, а затем решительно направился к выходу.
Он дошел до границ антиаппарационной зоны Хогвартса, дотронулся до Метки, и через несколько секунд его выбросило недалеко от кованых ворот Малфой-мэнора. Легко преодолев защитный барьер (обладатели Метки могли проходить его без каких-либо магических манипуляций, барьер как бы «узнавал» их), Снейп подошел к воротам, которые тут же распахнулись перед ним, как только он дотронулся до них пальцами.
Здесь, в этой части Англии, было несколько теплее, чем в окрестностях Хогвартса, хотя осень уже полностью вступила в свои права, и огромный роскошный парк, окружавший замок, наполовину облетел, а дорожки устилал мягкий ковер из опавших листьев. Предмет особой гордости Люциуса – белоснежные павлины давно попряталась в своих утепленных вольерах, лишь пара наполовину ручных
Несмотря на показную роскошь и вычурность поместья Малфоев, здешняя атмосфера была какой-то неуловимо тягостной. Словно сам воздух, окружавший замок, был более вязким, застревая в легких и вызывая если не одышку, то ощущение чего-то давящего, сковывающего. Северус не знал, было ли тому причиной присутствие Темного Лорда, он плохо помнил те времена, когда наведывался сюда еще до его возрождения. Хотя, возможно, сама аура пятисотлетнего замка, сотканная из фамильной спеси, истории, насыщенной мрачными и трагическими событиями, и собрания далеко не безобидных магических артефактов, и порождала у большинства присутствующих определенный эмоциональный дискомфорт. Люциус, правда, свой замок обожал и говорил о нем чуть ли не с нежностью. Наверное, думал Снейп, у него, как у любого Малфоя, своеобразный иммунитет к воздействию этого места.
Сперва ему показалось, что большой холл Малфой-мэнора, где обычно проводились собрания Упивающихся смертью, пуст, но затем разглядел одиноко стоящий у самого камина женский силуэт. Женщина стояла спиной ко входу, и в полумраке холла Снейп мог видеть лишь очертания ее фигуры, принадлежавшие, как ему сначала показалось, хозяйке замка – Нарциссе Малфой. Но после того, как он сделал несколько шагов к ней, женщина резко обернулась в его сторону, и Снейп с превеликим неудовольствием узнал в ней Беллатрикс Лестрейндж.
Подойдя ближе, Снейп небрежно кивнул ей и произнес:
– Добрый вечер, Беллатрикс.
Вместо ответа женщина подошла к нему ближе и, прожигая его ненавидящим взглядом, прошипела:
– Явился?! Что, так старался выслужиться перед Дамблдором, что решил проигнорировать приказ Повелителя?! Где тебя носило?!
Снейп скривился.
– Белла, а ты ничего не перепутала? – насмешливо спросил он, оглядывая ее с головы до ног. – Твоего мужа зовут Рудольфус, если память мне не изменяет. Ему и пой арии из оперы «Где ты шлялся», но не мне. – Куда ты исчез после операции в Министерстве? – повысила голос Беллатрикс. – Послушай, красотка, – начал терять терпение Снейп, – я, конечно, понимаю, насколько тебе не терпится меня утопить. Но меня вызвал Темный Лорд, а не ты. И отчет давать я намерен ему и никому больше. Так что лучше скажи мне, где он, если не хочешь чтобы я снова опоздал – на этот раз по твоей вине!
Как Снейп и ожидал, перспектива вызвать недовольство Лорда заставила Беллатрикс несколько умерить верноподданнический пыл. Отступив обратно к камину, она не глядя на Снейпа, выплюнула:
– Он у себя.
Перед тем, как постучать в дверь, ведущую в покои Темного Лорда, Снейп на всякий случай проверил свой блок, убеждаясь в его надежности. Сейчас на поверхности сознания плавали обрывки воспоминаний минувшей ночи – как подлинные, так и поддельные, а из эмоций на первом месте стояли лишь неуверенность в том, как примет его появление Повелитель, и желание загладить свою вину, если таковая, по мнению Лорда, имеется. Все правильно, все так и должно быть.
Как обычно, после стука дверь открылась сама, впуская посетителя внутрь. Снейп сделал несколько медленных шагов вглубь комнаты и опустился на колени, потупив взгляд в пол.
Знакомое напряжение, будто царапающее спинной мозг рашпилем, когда не знаешь, как встретит тебя Повелитель и остается только ждать неизбежного, навалилось на Снейпа. Он не двигался, невзирая на начинающие затекать колени и спину, и неподвижно смотрел прямо перед собой, видя лишь неровную каменную кладку пола да краем глаза – высокую темную фигуру где-то слева. Тишина нарушалась лишь потрескиванием дров в камине и шуршанием змеиной кожи по полу – ручной зверек Темного Лорда «прогуливался» по комнате.