Змея за пазухой
Шрифт:
«Ну надо же… — размышлял Никита, удивленный до глубины души; он уже минут пять сидел в салоне машины, припаркованной неподалеку от дома Терехиной, — все никак не мог заставить себя включить скорость и нажать на газ, будто его что-то держало. — Кому скажешь — не поверят. Вроде и не втюрился в Любку, а поди ж ты… Точно она ведьма, ей-ей!»
Неожиданно возле Любкиного дома раздался сильный шум. Заинтересованный, Никита опустил боковое стекло, дабы понять, что там происходит, и тут же от души расхохотался. Из подъезда выскочил как ошпаренный давешний хахаль Терехиной. Он был в пиджаке и при галстуке, но без штанов. А
— Пошел вон, козел! Забери свои шмотки! — Вниз полетели брюки и туфли. — И этот веник с собой прихвати! — Из окна выпорхнул букет, и цветы осыпали беднягу, как надгробный холмик, — парень как раз нагнулся, чтобы подобрать свои вещи.
Никита ожидал, что вслед за цветами полетит и пакет, где явно были разные вкусности, но, похоже, Любка обладала прагматичным умом и решила оставить себе харчи и спиртное в качестве компенсации за моральный урон. Посмеиваясь, Никита наконец завел машину и поехал прочь от дома Терехиной. На душе у него снова стало светло и безоблачно.
Ситуация, в которой очутился Любкин хахаль, была ему понятна и хорошо знакома. Даже продажная женщина любит, чтобы постельные игры начинались с прелюдии, а парень по молодости в эту ситуацию не въехал и, едва за ним закрылась дверь квартиры, начал в огромном нетерпении быстренько снимать штаны, чтобы без лишних разговоров взяться за дело, на которое он уже ухлопал немало денег. Но тут его коса нашла на камень в виде обычно податливой и мягкой Любки. С женщиной всегда так — никогда не знаешь и даже не можешь предположить, какой фортель она выкинет в следующее мгновение…
Глава 4. ТАЙНИК
Детективное агентство под берущим за душу названием «Свет надежды» находилось почти в центре города, но это было место, которое горожане нежно называли Шанхайчиком. Именно так — не Шанхаем, как принято в народе называть городские клоаки, а Шанхайчиком. Дома здесь были старой постройки, большей частью послевоенные, а некоторые помнили даже царский режим.
Обычно в каждом домишке, по окна влезшем в землю, были прописаны до десятка семей. Нет, они здесь конечно же не жили, а лишь дожидались своей очереди на получение жилья. Но времена «совка», как любят именовать времена «развитого социализма» некоторые снобы из среды фрондирующей интеллигенции и прочей никчемной мелюзги, давно закончились, квартиры на халяву уже никто не давал, и Шанхайчик погрузился в грустную безнадегу.
Его и раньше-то, при Советах, обходили стороной, строили дома в основном на свободных от частных домовладений площадях. А уж нынешние застройщики и вовсе плюнули на лакомый с виду кусочек землицы практически в центре города. Ведь для обеспечения квартирами всех прописанных в районе Шанхайчика требовалось построить два микрорайона: один — чтобы квартиры в нем продать, а второй — за просто так. Ну и какой бизнесмен выбросит большие деньжищи на ветер?
Но самое интересное — в Шанхайчике и впрямь немало жило китайцев-дунган. В конце девятнадцатого века династия Цин отказалась от своих восточных территорий, в то время известных как Восточная Татария, и передала их России. И вскоре тысячи китайских дунган бежали в пределы Российской империи, под защиту белого царя, от репрессий, последовавших за подавлением дунганского восстания. Они жили до тридцатых годов прошлого столетия
Никита какое-то время терзал дверной звонок, но изнутри не было слышно ни единого звука. Похоже, у «Света надежды» или звонок не работал, или отрезали за неуплату электричество. Что неудивительно — дела агентства, видимо, шли из рук вон плохо, потому что входная дверь была грязной и исчерканной китайскими иероглифами, которые для верности восприятия переводились на «великий и могучий» русский сленг, очень краткий и доходчивый. Не исключено, что русские китайцы придумали какие-то новые иероглифы, чтобы наиболее точно выразить смысл русской матерной брани. И это точно было очень нелегкой задачей.
Тогда Никита постучал. И тут же послышался голос:
— Входите! Не заперто.
Стараясь не касаться стен неширокого коридорчика, окрашенных в гнусно-зеленый цвет, — точно такой краской когда-то красили общественные туалеты, — Никита прошел в помещение детективного агентства и наконец узрел его главу. Он был миксом, в его лице явно читались китайские черты с изрядной долей славянской закваски. Впрочем, и фамилия у детектива вполне определенно говорила о его происхождении — хозяина «Света надежды» звали Иван Хайтахун. Никита подозревал, что Иван — это китайское Ван, но так было написано на визитке, которую дала ему Любка.
— Здравствуйте! — вежливо сказал Никита и с сомнением покосился на креслице возле стола, за которым восседал Хайтахун.
Был он толст до неприличия и слегка смахивал на известное изображение Будды. Как раз в этот момент глава детективного агентства чревоугодничал — то ли перекусывал перед обедом, то ли обедал, то ли полдничал, а может, все эти приятные моменты человеческого бытия совместил, поэтому стол перед ним был весь в крошках, а большой говяжий мосол, который держал Иван-Ван в руках, отсвечивал светлым янтарем, хотя потомок дунган все еще пытался найти на нем остатки мяса.
Хайтахун мрачно зыркнул в его сторону, отложил кость в тарелку, прикрыл остатки еды газетой, вытер жирные руки какой-то тряпкой и неприветливо спросил:
— Мент?
— Перестань обзываться, — фамильярно ответил Никита и все-таки сел в креслице, не дожидаясь приглашения, решив, что джинсы все равно нужно стирать. — В этой конторе я не состою. Но мы с тобой в какой-то мере коллеги.
— Да ну? — В голосе Хайтахуна прозвучала ирония. — И что же мы ищем?
— Уже нашел. Тебя.
— Оба-на… Это с какой стати?
— В плохую историю ты попал, Иван… как там тебя по батюшке?
— Называй хоть горшком, только в печь не сажай, — буркнул Хайтахун. — Иван так Иван. А тебя как зовут?
По его толстому, лоснящемуся лицу было видно, что он сильно обеспокоен. И то верно — частный детектив нередко ходит по очень узкой грани между законом и беззаконием. Этот момент Никита уже усвоил. Похоже, у китайца рыльце было в изрядном пуху.
— Никита, — ответил он, но руки не подал, хотя Хайтахун вроде вознамерился протянуть ему свою короткопалую ладонь.