Змея
Шрифт:
– И тогда эта девица, которая официально даже не состоит у меня на службе, убила своего отца, украла его должность и теперь выдает себя за Гадюку?
– Вообще-то она не убивала Адлера.
– Что вы сказали? – Король лишь изображает потрясение, тогда как я потрясена на самом деле.
– Марианна не убивала Адлера. Он упал. Поскользнулся на снастях и погиб от удара о палубу.
Что ж, стратегия интересная.
Король пытается это скрыть, однако я не могу не видеть, как он рад тому, что сумел заставить Бронна согласиться на подобное вранье.
– Хотите
Бронн вздыхает:
– Я помог. Команда принимает ее исключительно потому, что таково мое распоряжение. Люди верны мне.
– А зачем же вы так распорядились?
Бронн отвечает непосредственно присяжным:
– Потому что она мне заплатила.
Король выражает отвращение:
– Заплатила? И это в наши тяжелые времена?
– Да, она обещала, что, став королевой, отдаст мне всю власть и все богатства, о которых я только могу мечтать. Я согласился.
– Став королевой. – Король с удовольствием повторяет любимые фразы из этой чертовой байки. – То есть вы считаете, что она уже давно метила на трон?
– Да. Она обманом заставила вашего сына на себе жениться, хотя не любит его, и намеревалась свергнуть вас, как только он окажется в могиле.
– Вы не знаете наверняка. – Король поднимает брови.
Бронн смотрит прямо на меня с такой свирепостью, что мне становится жарко.
– Знаю. Она мне сама говорила.
По залу проносится ропот негодования, и взгляд короля горит удовлетворением. Бронн проделал серьезную работу по дискредитации меня. С его слов я предстаю настоящим врагом короны. Пытаюсь уловить в его лице хоть малейшие признаки истинных намерений, но не могу. Остается только ему доверять.
Когда порядок в зале восстанавливается, король снова обращается к Бронну:
– Вы только что признались в том, что согласились на подкуп во вред короне, и я уверен, вы понимаете, насколько это серьезное преступление. Так почему бы мне не посадить вас под замок как изменника?
– Потому что я раскаиваюсь в содеянном и вернул вам все деньги. Надеюсь, что мои сегодняшние показания в какой-то степени искупят мою вину.
Король первоклассно разыгрывает снисхождение. Прощение.
– Я должен задать вам еще вопрос. Кому вы присягаете на верность?
Бронн смотрит ему глаза в глаза.
– Вам, ваше величество. Я всегда служил и всегда буду служить Восточным островам. Я приносил клятву королю и остаюсь ей верен.
Король согласно кивает:
– А могли бы вы для тех, кто не знает, подтвердить, что сами прошли свое посвящение?
Бронн играет желваками.
– Да, прошел. Без колебаний и сомнений.
Он завоевал сердца всех присутствующих в зале. Они любят его. Они им восхищаются. И тогда король наконец-то произносит те слова, к которым все это время подводил:
– Думаю, мы все можем согласиться с тем, что обвиняемая не просто незаконный узурпатор. – Король выдерживает паузу, чтобы согласие выразилось неизбежным гулом одобрения. – Поэтому я повелеваю незамедлительно лишить ее титула и передать его этому человеку, который продемонстрировал несгибаемую верность своему королю и народу. – Он подходит пожать Бронну руку. – Поздравляю, теперь вы мой Гадюка. Можете приступать к вашим обязанностям немедленно.
– Благодарю, ваше величество.
И он уходит не оглядываясь, оставляя меня наедине с чувством, что я никогда больше не увижу его. Что мне никогда не представится возможность раскаяться в том, что я оттолкнула его в тот день. Что никогда не смогу сказать, как признательна за то, что он только что сделал, зная, чего ему это стоило.
Потому что Бронн – мастер скрывать правду, заставлять людей думать так, как ему хочется. Я уверена, что он сейчас прилюдно предал меня, чтобы сохранить жизни всех, кто находится на борту «Девы». Он не хуже меня знает, что, если король и Гадюка станут врагами, все наши труды по возрождению островов моментально пропадут даром, так что заодно он спасает и народ. Кроме того, он верит мне – верит, что у меня есть план действий после суда.
И все же…
Между нами всегда была невысказанная правда. Бронн считался наследником Адлера. И хотя он никогда об этом не заикался, я знаю, что Бронн всегда мечтал капитанить на «Деве». Быть Гадюкой.
Теперь он им стал. А мои собственные сомнения подняли свои гадкие головки.
Сейчас о них нет времени размышлять, потому что король объявляет выступление последнего свидетеля. Последний нож мне в спину. Я не знаю, кто может ударить меня больнее, чем Бронн…
…пока не вводят Шарпа.
Мне сразу делается понятно, почему я не получала от него вестей с тех пор, как он навестил меня: его пытали.
Увечья надежно скрыты, так что для всех присутствующих в зале следы насилия незаметны, но я-то знаю их признаки. По тому, как он плетется, понятно, что у него переломаны пальцы на ногах, многочисленные синяки, возможно, треснутые ребра. Он морщится, когда стражник трогает его за спину, и я могу лишь представить себе глубину ран, оставленных на коже плетью.
Я из последних сил сдерживаюсь, чтобы не наброситься на короля и не свернуть его трусливую шею. Вместо этого я сдерживаю ненависть, чувствуя, как она отравляет все мое существо.
Как же мне не терпится заставить их расплатиться за это. Чем они будут расплачиваться?
– Представьтесь, пожалуйста, уважаемому собранию, – обращается король к Шарпу так, будто они близкие друзья.
– Я бывший телохранитель принца Торина.
Голос у него настолько хриплый, будто он много дней только и делал, что кричал.
– Вы ведь знали друг друга с детства, не так ли?
– Да, с детства. Его защита была для меня не просто работой. Принц был моей семьей.
– А не могли бы вы пояснить, почему, при всей вашей преданности, вы больше не являетесь его телохранителем?
Шарп робко поднимает руку, чтобы указать на закрывающую глаза ткань, и от ощущения его боли, сопровождающей это движение, у меня ноет сердце.
– Я потерял зрение.
Королю уже не терпится, чтобы Шарп побыстрее закончил со своим рассказом.