Змий (сборник)
Шрифт:
— Господин председатель, господа! Я сожалею о происшедшем недосмотре, но повторяю, не преувеличивайте значения происходящего.
Генерал Деймз уподобил свою челюсть корабельному тарану и отчеканил:
— Оценивать события и определять меру ответственности будут те, кому положено это делать. («Внушительно! Пора кончать».)
— Генерал! Мы все вам признательны за быстрые и эффективные действия. Совещание временно прекращается. Сейчас четырнадцать часов двенадцать минут. А по вашим часам, генерал?
Генерал Деймз долго и сосредоточенно глядел на часы, словно высчитывал что-то. Потом
— Мистер Фамиредоу, к сожалению, вы не получите сейчас ответа на ваш вопрос. Но я надеюсь, что как только мы…
— Что вы, что вы! — счастливо запротестовал мистер Фамиредоу. — Это блестящая акцентировка одного из тезисов моего экспозе. Достаточно экспонировать данный инцидент на стан гипотетического антагониста. («Антагонист! Стан! А докладик твой надо бы срочно прочесть!»)
— Господа! Прошу простить, но объясните же, что произошло!
— Мистер Гаттенберг, представитель «Юнайтед Полиграфик», если не ошибаюсь? Да? Мистер Гаттенберг, позвольте мне адресовать ваш вопрос генералу Деймзу. Конечно, в неофициальном порядке, генерал. Вы можете не отвечать, если сочтете необходимым.
Генерал Деймз решил ответить.
В тот момент, когда профессор Мак-Лорис объяснял присутствующим, как пользоваться инструментом для письма по листу П-120, кое-кто из них — кто именно, это установит следствие по модификации материала, — руководствуясь теми или иными побуждениями, которыми тоже займется следствие, уничтожил записи, сделанные на листах. Должны были быть розданы листы пэйперола, то есть омертвленного П-120. Но на руках у слушателей оказался живой П-120. Если и по небрежению, то по преступному. Живой П-120 воспроизвел уничтожаемые тексты в виде серий радиосигналов, обнаруженных аппаратурой, установленной в зале. Как значится в записке профессора Мак-Лориса, по этим сигналам можно воспроизвести уничтоженные тексты, не так ли, профессор?
— Так.
Таким образом, имеет место нарушение правил секретности и…
— Так что же, генерал, вы предполагаете, что среди нас находится кто-то, кто воспользовался этим моментом в предосудительных целях?
Предполагать — это не его дело. Его дело принять немедленные меры и доложить о случившемся. Собравшимся предлагается, не мешкая, сдать полученные ими кассеты с листами лицу, «а это уполномоченному, в том виде и со всеми теми записями, которые на листах наличествуют. Каждый получил десять листов и сдаст десять. Это не приказ. Упаси боже, он далек от мысли приказывать. Это наш долг перед властями. („Вот и захлопнулась мышеловка!“)
— Но неужели сигнал так силен, что его можно принять на значительном отдалении?
Какова бы ни была мощность сигнала, это дела не меняет.
— Абсолютно! Абсолютно! Сателлиты-радиоперехватчики!.. — мистер Фамиредоу по-прежнему был в восторге, ибо это тоже акцентировка одного из тезисов его экспозе.
— Позвольте, значит, если я правильно понял, то, например, со спутника можно запросить листы П-120, находящиеся в определенном радиусе, узнать, что на них написано, даже уничтожить чьи-то записи?
Профессор Мак-Лорис не столь компетентен в этой области, чтобы дать исчерпывающий ответ. Генерал же Деймз не собирается вдаваться в обсуждение технических проблем, поскольку совещание прервано не для этой цели.
«Наконец-то!» — сенатор с благодарностью подумал о дотошном мистере Гаттенберге. Так вот ради чего в этом райском уголке по любезному приглашению мистера Левицки зашевелился странный клубок университетских профессоров, государственных чиновников, «витязей мира» и тайных соглядатаев! Новая технология, новый бум — это раз, наскок на врага внешнего — это два, удавка для врага внутреннего — три, — и все из одной химической шкатулочки! Ай да Мак-Лорис, ай да счастливчик, ай да вытянул — на всех хватит. Но почему же тогда Деймз так настаивал на прекращении совещания? Ведь он все это знал и раньше. Вне сомнения. Дело тут не в блюстительстве параграфов и пунктов. За такие доблести генеральских звезд не дают и на секретные совещания с яйцеголовыми не посылают. С кем он связывался? Кто его поддержал? Вплоть до того, что отставил Фобса. Почему?
Один из белокасочников, все так же бдящих над своими приборами, поднял руку и неестественно громким голосом человека, который сам себя не слышит, крикнул:
— Сенатора Тинноузера просят пройти к телефону!
— Простите, господа. Генерал, как вы считаете, имеем ли мы свободу передвижения? Разумеется, в пределах дома.
Отлучки крайне нежелательны. Если уж возникнет необходимость, то выходящему будет дан сопровождающий. Отлучка будет зарегистрирована. Естественно, такой порядок будет соблюдаться до тех пор, пока соответствующие власти не отдадут соответствующие распоряжения.
— В таком случае выделите мне сопровождающего и зарегистрируйте мой выход. Если угодно, отправимся к телефону вместе. Я уверен, что это касается происшедшего.
Генерал Деймз отдает должное доброй воле сенатора Тинноузера. Но считает необходимым остаться в зале.
— Мистер Черриз, позвольте мне временно возложить мои обязанности на вас, как на следующего по старшинству.
Сопровождаемый очередным белокасочником и лично трубноголосым майором, сенатор спустился вниз по лестнице, где один из штатских в затемненных очках протянул ему телефонную трубку.
— Сенатор Тинноузер слушает.
— Господин сенатор, — раздался в трубке добрый старческий голос. — Господин сенатор, говорит федеральный прокурор округа Бартоломью. У меня включена запись. А у вас?
— Одну минуту. Запись включена?
Штатский кивнул.
— Включена.
— Господин сенатор, я слышал, там у вас неприятности?
— Да, мистер Бартоломью.
— Что-нибудь серьезное?
— Трудно сказать. Во всяком случае, формальные нарушения.
— Я должен буду послать к вам моих людей.
— Чем скорее, тем лучше.
— Прекрасно, — голос в трубке помолчал, потом продолжил: — Господин сенатор, вы понимаете, я в затруднительном положении. С одной стороны, я должен сделать кое-какие распоряжения, а с другой стороны, лучше бы, если… Как бы это сказать?.. Вы меня понимаете, сенатор? — и голос сделал нарочито уважительное ударение на последнем слове.
— Я вас понимаю. Все прекращено в четырнадцать двенадцать. Обстановка под контролем. Мы не расходимся.
— Спасибо, сенатор. Это то, что я надеялся услышать. Так мы прибудем минут через сорок.