Знахарь из будущего. Придворный лекарь царя
Шрифт:
Тем не менее поиски его увенчались успехом – он наткнулся на проселочную дорогу. По ней и пошел: любая дорога все равно к жилью выведет.
Километра через три-четыре бодрого хода впереди показалось село, поскольку в центре его Никита увидел церковь с высокой колокольней. Что скрывать – обрадовался. Сейчас он в милицию позвонит, в МЧС. О катастрофе поезда, конечно, уже известно, небось службы вовсю работают, но о себе заявить надо, чтобы не числился без вести пропавшим.
У первого же встречного спросил, где найти начальство.
– Это ты про волостеля? У церкви его изба.
Никита направился по улице в указанную сторону. На ходу достал телефон. Вот досада! Ни ночью, ни сейчас сигнала нет, идет поиск сети. Ориентир у него отличный, церковь со всех сторон села видна.
У добротной избы стоял тарантас, а рядом – несколько мужиков. На подходящего Никиту они уставились, как на невидаль. Оно и понятно: в деревне все свои, любой чужак любопытство вызывает. Да и одежда на нем городская – джинсы, ветровка, футболка и кроссовки. И в городе в такой одежде удобно, и в поезде.
Из избы выскочил разъяренный бородатый мужик в длиннополом пиджаке и широких штанах, заправленных в сапоги.
– Я этого так не оставлю! – кричал он. – Я управу найду! До самого князя дойду! В город еду!
Никита сразу сообразил, что ему тоже в город надо – неважно, какой.
Мужик вскочил на тарантас, взял в руки вожжи.
Никита подбежал, встал на подножку:
– Возьмите до города, мне тоже туда надо.
– Садись.
Мужик крикнул «Но!», лошадь тронула, и Никита буквально упал на сиденье.
– Вот же кровопивец! – не унимался мужик. – Взял и подсунул воск в бочках. Сверху отменного качества, а внутри…
Мужик махнул рукой.
– Меня на торгу едва не побили. Позор-то какой! Отродясь со мной такого не было! Меня Федором звать, – вдруг резко сменил он тему.
– Меня Никитой.
– Что-то я тебя здесь раньше не видел.
– Так я не местный, сам впервые в этих краях оказался. Проездом из Москвы.
– Правильно, честному человеку в этом селе делать нечего. А волостель – мошенник! Так князю и скажу.
Никита сначала подумал, что волостель – это фамилия такая. У наших людей таких фамилий не бывает: и редкие, и заковыристые. Но все оказалось проще. Волостель – управляющий в деревне или в селе.
– Ты чем на жизнь зарабатываешь? – поинтересовался Федор.
– Доктор.
Мужик посмотрел на Никиту непонимающе.
– Лекарь, если так понятнее.
– Чего ж тут не понять? Врешь, зубы заговариваешь или, как цирюльник, кровь пускаешь?
– Все-таки пускаю.
Какие-то замшелые они тут, в селе своем. И словечки-то старинные – цирюльник. Неужели цивилизация не дошла?
– То-то я смотрю – одежа на тебе странная. Да и обувка тоже. Вот я купец – и одет, как купец. Если боярин – так и его по одежке сразу угадать можно.
– Разве лекари по-особому одеваются?
– Да, верно.
Они выехали на более широкую дорогу, где было движение – впереди виднелась попутная телега, навстречу другая ехала.
Постепенно Никита стал замечать, что не видно столбов и проводов – электрических, телефонных. Да и машин на дороге нет. На селе лошадь до сих пор в почете – сена привезти, картошки, участок небольшой вскопать, на котором на тракторе не развернуться. Но где машины?
– До города далеко?
– Верст пять еще, и Владимир.
Никита подумал, что ослышался. Ведь катастрофа «Невского экспресса» произошла между Питером и Москвой, а Владимир в другой стороне от столицы.
– Федор, Владимир этот между Москвой и Нижним?
– Конечно! А где же ему еще быть? Испокон веков тут стоял.
Мозги отказывались принимать информацию. Ему же в Питер надо! Какой Владимир? И как он здесь очутился?
– Подожди, а год сейчас какой?
– Семь тысяч сто шестидесятый от сотворения мира.
Блин, это же сколько по современному лето-счислению – от Рождества Христова, которое Петр I ввел с первого января одна тысяча семисотого года?
– Ну да, – кивнул Никита, стараясь не показать своего изумления. – А кто же нынче великий князь?
– Да уж семь лет Алексей Михайлович.
Верилось в услышанное с трудом. Какой-то бред сумасшедшего.
Показался город. Был он большей частью деревянным, хотя храмы и дома в центре были каменные. Столбов и проводов – так же, как машин и прочих примет двадцать первого века, нигде не было видно.
Никита вздохнул. Получалось, все, что говорил купец Федор, было истинной правдой. Осознать, а главное – принять эту правду было нелегко. Выходит, у него нет ни дома, ни работы, ни родни – как, впрочем, и всего другого, что делало жизнь налаженной и стабильной. А теперь он никто, бомж.
Федор остановил тарантас в центре.
– Приехали.
– Спасибо.
Никита выбрался из тарантаса и остановился в задумчивости. Куда идти, что делать, где и на какие деньги есть и спать? Перед ним встало множество вопросов, и пока никаких перспектив. А кушать уже хотелось – хоть на паперть иди попрошайничать. И церковь рядом была. Ноги сами понесли его туда.
Только он успел шагнуть во двор, как послышались крики, двери храма с треском распахнулись, и на ступени храма, а потом и во двор вывалилась группка дерущихся мужчин.
Никита замер в удивлении – сроду в храмах не дрались! Святотатство это! Храм не место для выяснения отношений.
Несколько мужчин, довольно прилично одетых, лупцевали зрелых лет мужика.
Откуда Никите было знать, что взошедший в этом году на Патриарший престол Никон (в миру Никита Минов – из новгородских митрополитов, сменивший почившего патриарха Иосифа) издал Указ «чтобы все тремя перстами крестились». Три перста, собранных воедино – Бог-Отец, Бог-Сын и Бог – Дух Святой.