Знахарь
Шрифт:
— Свидетель знал, что Антоний Косиба прибыл в ваш район относительно недавно и что на протяжении многих лет часто менял место жительства?
— Знал.
— И, несмотря на это, пан верил, что Косиба не нарушит обязательства?
— Да. И я не ошибся, он не сбежал.
— Спасибо. Больше вопросов нет.
Следующим свидетелем был доктор Павлицкий. Вначале он неохотно засвидетельствовал, что к своим предыдущим показаниям добавить ничего не может, однако под давлением прокурора начал отвечать:
— Я трижды был
— С какой целью?
— Первый раз, чтобы предостеречь его от ведения лечебной практики, не имея на это права, потом был вызван к нему после катастрофы и наконец для розыска украденных хирургических инструментов.
— Какие санитарные условия вы обнаружили в избе?
— Весьма плачевные. Одежда подсудимого была испачкана, руки донельзя грязные. Потолок покрыт паутиной. Я заметил, что горшки, в которых готовились травы, заросли толстым слоем грязи — вероятно, они служили одновременно для приготовления пищи — и оставляли такое впечатление, будто их никогда не мыли. Пол был завален мусором и разным старьем. В избе нечем было дышать.
— Где Косиба проводил операции?
— Именно в этой избе.
— Может ли пациенту в таких условиях угрожать заражение?
— Разумеется, и не только при серьезных операциях При любой, даже самой маленькой ранке, если в нее по падет грязь или пыль, возможно заражение крови или столбняк.
— Как ответил осужденный на предупреждение пана доктора?
— Проигнорировал целиком.
— Вы видели хирургические инструменты, которыми пользовался знахарь до операции?
— Видел. Их нельзя назвать хирургическими. Я видел обычные слесарные молотки, долота, щипцы и тому подобное. А еще обыкновенный кухонный нож и садовую пилку.
— В каком состоянии находились эти инструменты?
— Некоторые были покрыты ржавчиной. На одном из молотков виднелась запекшаяся кровь. Слышался запах керосина или бензина, которым пользовался осужденный, видимо, в качестве дезинфицирующего средства.
— Может ли использоваться керосин или бензин в качестве дезинфицирующего средства?
— Может, но в незначительной степени.
— Много ли знахарей практикует в районе Радолишек?
— Несколько человек работает в пригороде. Во всем районе их наберется, пожалуй, несколько десятков. Это настоящее бедствие.
— Чем пан доктор это объясняет?
— Невежеством людей.
— Смертность среди населения большая?
— Очень большая.
— У вас были вызовы туда, где смерть наступала в результате лечения знахарей?
— Довольно часто. В деле находится копия моей докладной записки, поданной властям, где указаны цифры. Я лично зафиксировал семьдесят два случая на протяжении двух лет. Во всем районе, согласно данным всех врачей, практика знахарей обрекла на смерть двести с лишним человек.
Затем к свидетелю обратился защитник:
— Пан доктор минуту назад сказал, что его довольно часто вызывают к жертвам лечения знахарей?
— Да.
— Сколько раз вы встречались с жертвами Антония Косибы?
— … Не припоминаю.
— Ах, так. Не припомнит ли пан доктор хотя бы один такой случай?
— Нет.
— Это странно. Косиба практиковал в непосредственной близости от Радолишек, работал в страшных санитарных условиях, пользовался при операциях самыми примитивными инструментами и, несмотря на это, пан доктор ни разу не слышал о смерти пациента по вине знахаря?.. А может, вы слышали?
— Нет, — после минутного замешательства ответил доктор.
— Чем вы это объясняете? У него была малая практика?
— Я не считал его пациентов.
— Вы ошибаетесь, пан доктор. Ваши показания в первой инстанции свидетельствуют, что вы считали. Прошу Высокий суд зачитать показания свидетеля. Том второй, страница тридцать третья, параграф первый.
— Это для дела несущественно, — поморщился председательствующий.
— Я хочу доказать, что Косиба принимал до двадцати пациентов в день, согласно показаниям доктора Павлицкого.
Зачитали указанный параграф, после чего защитник снова обратился к свидетелю:
— На вопрос прокурора вы ответили, что трижды были в избе Косибы, в том числе один раз по вызову?
— Да.
— Зачем вас вызывали?
— К двум тяжелораненым, пострадавшим в дорожном происшествии.
— Кто вас вызывал?
— Какой-то Войдыло. Как позднее стало известно, он был виновником катастрофы.
— А по чьей просьбе вас вызывали?
— Кажется, по просьбе Косибы.
— Вы не припомните, пан доктор, чем объяснял Косиба свой вызов?
— Конечно, помню. Там было двое раненых, и он твердил, что сам не справится.
— Умолял ли он пана доктора спасти раненую девушку?
— Да, но я считал ее состояние безнадежным и поэтому сделал только укол для поддержания работы сердца.
— Просил ли Косиба пана доктора разрешить ему воспользоваться хирургическими инструментами, чтобы сделать операцию пострадавшей?
— Да, но ни один врач на моем месте не удовлетворил бы такую просьбу.
— Неужели ни один врач не решился бы оперировать умирающую только потому, что на основании беглого осмотра пришел к выводу, будто операция уже не спасет пострадавшую?
Доктор Павлицкий покраснел.
— Вы не имеете права оскорблять меня!
— Я отклоняю этот вопрос, — заявил председательствующий.
Адвокат кивнул головой.
— На основании чего вы сделали заключение о безнадежном состоянии пострадавшей?
— У нее был перелом основания черепа! Пульс почти не прослушивался.
— А пан доктор знает о том, что знахарь Косиба сделал операцию и спас пациентку?
— Знаю.
— Как это можно объяснить?
Доктор пожал плечами.