Знак Пути
Шрифт:
– Как же они дурней-то отличают? – мучался Микулка.
И вдруг так хлопнул себя по лбу, что чуть искры из глаз не посыпались.
– Я понял! Понял!!! – заорал он как в ногу ужаленный.
Он аж вскочил, девки бросили шитье и испугано взирали на всполошившегося витязя.
– Да говори ты яснее! – ухватил его за плечо Ратибор. – Что за муха тебя укусила?
– Я понял, как псы отличают дурачка от всех остальных! Дурачки псов НЕ БОЯТСЯ! Не боятся, понимаешь? Бредут себе, словно пьяные. Во! Пьяных наверное псы тоже не трогают!
– На
– Да погоди ты с едой! – прервал воспоминания Микулка. – Может попробуем?
Ратибор размеренно постучал себя пальцем по лбу.
– У тебя точно мозги набекрень съехали. Можешь идти смело. Не тронут. Будешь спать в пропахших псиной пещерах…
– Вот и пойду. – совершенно серьезно кивнул паренек и Ратибор сразу понял, что шутки кончились.
Девки тут же принялись за шитье, понимая, что лучше пока не вмешиваться, а там, как решат, может помощь понадобится.
– И как ты себе это все представляешь?
– Напьемся так, чтоб страха не чуять… – пожал плечами Микулка. – И пойдем.
– Я стока не выпью… – кисло сморщился стрелок. – А если и выпью, то ходить уж точно не смогу. Коней ты тоже напоишь, чтоб не боялись?
– Нет, коней придется оставить… – поник головой молодой витязь, взглянув на жующего Ветерка.
– Не кручинься так! Девицам конячек оставим. Если загинем, так животинка им в подмогу останется, а уцелеем, значит вернемся. Как ни глянь – хорошо.
Он посидел немного, наслаждаясь теплой лавиной золотистого солнечного света, вздохнул и тихонько позвал закончивших шитье девушек:
– Девицы-красавицы… Мы тут дело одно задумали. Шибко опасное. Да вы уж поняли, вижу. Да… Конячек наших сберегите, ладно? А как Киев отобьем, обязательно воротимся, вы к тому времени вареничков таких же наварите. Ладно?
– Можно я твоего коника себе возьму? – смущенно спросила черноокая. – Только ты обязательно воротись! Меня Власой звать, мы тут рядом, в деревне живем. Сыщешь без труда…
– Да уж постараюсь… – немного опешил стрелок.
Девушка снова глянула из под ресниц и Ратибор понял, что за такой взгляд согласен десять раз пройти Собачий Овраг в обе стороны.
– А я твоего заберу, можно? – обратилась самая молодая к Микулке. – Ему хорошо со мной будет, понравится! Когда воротишься, спросишь Ладушку, Щитомирову дочь.
– Ну вот… – усмехнулся паренек. – Эдак он и обратно ко мне не захочет. Замучаюсь забирать!
Девушка не ответила, но в глазах ясно читалось, что она совершенно не будет против, если вместе с конем останется и хозяин.
– Ладно! – Ратибор попробовал развеять общее смущение. – Вы мне, красавицы, вот что скажите… Где тут можно самого крепкого меду достать?
– В деревне, где же еще? – настороженно сощурилась рыжеволсая. – Но вы что, действительно решились идти через Собачий Овраг? Это же верная лютая смерть! Да и в деревню вам нельзя – поляки за едой нередко заезживают.
– Ну… Тогда принесите нам меду. Пожалуста! – взглянул на черноокую Ратибор. – У нас есть серебра немного, Микула, достань! Мы купим.
– Да при чем тут деньги? – нахмурилась Ладушка. – У старостиной жены тоже мужа угнали, так она теперь, чтоб полякам отомстить, весь мед из подвалов с готовностью выдаст. Но мы же за вас беспокоимся!
– Это хорошо… – мягко улыбнулся стрелок. – Когда кто-то ждет, тут уж хош-не хош, а воротишься.
Девушка кивнула и быстренько засеменила босыми ногами в деревню, а ее подружки подсели к витязям и принялись делиться последними новостями. Ратибор слушал жадно, копил злость и запоминал то, что может пригодиться при напуске.
5.
Солнце косо сползало по выцветшей за день стене неба, постепенно заваливаясь в густые травы оврага. Прохлада свежим духом тянулась с реки, пьяно шатая толстые мясистые стебли и остужая налитые хмельным жаром головы. Жирная черная земля так и норовила выпрыгнуть из под ног, а Микулку уже дважды била в подбородок молодецким ударом.
– Тьфу… – стоя на карачках, отплевался от травы паренек. – Неееет… Тут легче на ч-четырех ногах. И больше на псов походить будем!
– Нееее… – Ратибор все пытался сосредоточить взгляд на соратнике, но впервые в жизни не мог сладить с окосевшими глазами. – У тебя нет хвос-та-а-а! Не похож ни капли! Не боишься, что признают?
– Я?! Ни-и-и чуть! Эй, собачки!!! – заорал он так, что эхо трижды отразило его пьяный голос. – Собаки-и-и-и! Я вас не боюсь!
– Так собак нигде нет. – шатаясь как репа на нитке, шагнул вперед Ратибор. – Чего орать?
– Нету…
Микулка с трудом поднялся и двинулся за стрелком, на щеках блеснули неподдельные слезы.
– Не-е-е-ету собачек-то… Нету.
Тут же слезы высохли, словно роса на жаре, а лицо изобразило непомерное удивление.
– А отчего же овраг Собачьим назвали?
– Ну… – Ратибор изобразил лицом напряжение мысли. – Назвали и все. Такие вот дела… Пойдем, пойдем, а то через десяток лет этот овраг будут кликать Микулкиным.
Они двинулись дальше плечом к плечу, словно две нерушимых скалы, изрядно расшатанных злыми ветрами.
От начала оврага прошли не меньше трех верст, а диких псов будто никогда тут и не было. Хотя нет… Следов-то как раз предостаточно – под ноги частенько подворачивался вылизанный ветрами козлиный череп, а из темных сырых нор в крутых склонах густо несло слежавшейся собачьей шерстью. Живые козлы тоже были – людей не боялись вовсе, но уши так и ловили каждый принесенный ветром звук.