Знак розы
Шрифт:
Из машины он достал чашки и вакуумную бутылку, которая называлась «термос» и появилась на американском рынке совсем недавно. Уорики всегда спешили первыми опробовать новинки. Перси налил в чашки кофе, но Мэри отказалась пить обжигающую жидкость в «пирс-эрроу», прекрасно помня о том, что случилось, когда она последний раз сидела в нем. Она помогла Перси расстелить под деревом чехол от автомобиля, и они уселись на него, скрытые от любопытных взглядов стволом дерева и капотом машины. Мэри заметила, что Перси обратил внимание на ее исцарапанные, огрубевшие руки.
— Ну, — начала она, — вот ты и увидел, как обстоят у меня дела. Здесь дорога каждая пара рабочих рук, и
— Совсем не обязательно.
— Нет, по-другому и быть не может.
— Мэри, посмотри на меня. — Он поставил на землю чашку и взял ее за подбородок сильными пальцами. — Ты меня любишь?
Сладкое жжение стало сильнее, но теперь к нему добавилось еще и участившееся сердцебиение. Она кивнула.
— Да. Да, люблю.
— Ты выйдешь за меня замуж?
Она не стала торопиться с ответом.
— Я очень хочу этого, — наконец проговорила Мэри, встретим его обжигающий взгляд. — А теперь позволь и мне задать тебе вопрос. Ты согласен взять меня иСомерсет?
Перси не отвел глаз.
— Судя по тому, что я чувствую сейчас, да, согласен. Мэри, все это время я думал только о тебе. И сейчас я хочу тебя еще сильнее, чем прежде. Я не представляю себе жизни без тебя. Я не хочужить без тебя. Так что да, сейчас я согласен на все, если только ты выйдешь за меня замуж.
Он дал ей ответ, о котором она молила небо, но Мэри расслышала в его голосе такую печаль, что едва не расплакалась. Перси был на пять лет старше ее, лучше образован, разбирался в человеческой природе, но именно она, несмотря на свою наивность, отчетливо видела, какое будущее их ожидает, если они поженятся. Вчера ночью, перед самым рассветом, Мэри приняла окончательное решение.
— Перси, — сказала она, взяв его руку и прижимая ее к сердцу. — Ты говоришь то, что чувствуешь сейчас. Но что будет потом, когда то, что мы испытываем друг к другу, угаснет? — Она не дала ему раскрыть рот, мгновенно прижав пальчики к его губам. — Я скажу тебе, что будет. Ты начнешь обижаться на меня за то, что вынужден делить мою любовь с плантацией. Ты станешь ревновать меня к Сомерсету. Ты будешь злиться на меня за то, что я позволила ему отобрать у меня время, которое могла бы провести с тобой и детьми. Сначала ты возненавидишь Сомерсет, а потом и меня. А теперь расскажи, почему у нас с тобой все будет не так.
Мэри говорила мягким, но твердым голосом, и в нем звучала бесконечная печаль, которую Перси не мог не почувствовать.
Она ждала его реакции, в тысячный раз спрашивая себя: неужели она отпустит этого мужчину? Но разве может она поступить иначе?
После долгого молчания Перси сказал:
— Хочешь, я опишу тебе будущее, которое ждет нас после того, как мы поженимся?
Мэри отпустила его руку.
— Если ты полагаешь, что это необходимо...
Перси заправил ей за ухо прядь волос, выбившуюся из-под кожаного шнурка.
— Можешь назвать это самонадеянностью, но я уверен, что смогу заставить тебя отказаться от Сомерсета. Я полагаю, что способен сделать так, чтобы женщина в тебе победила фермера, и тебе не придется остаток жизни бороться с арендаторами, хлопковым долгоносиком и капризами погоды. Когда ты узнаешь, что я могу тебе предложить, ты захочешь навсегда остаться со мной. Ты захочешь выглядеть свежей и красивой, когда я буду возвращаться к тебе по вечерам. А воскресное утро ты предпочтешь проводить в постели, занимаясь любовью, а не подниматься с зарей, чтобы поработать с бухгалтерскими книгами. И кровь Толиверов уже не
Как-то очень ловко и быстро, так, что Мэри даже не успела сообразить, что происходит, он привлек ее в свои объятия и поцеловал.
— А со временем, — повторил Перси с горящими глазами, отпуская ее, — ты сама будешь удивляться тому, что собиралась предпочесть адский труд на плантации мужу и детям, которые тебя обожают.
Мэри смотрела на него, чувствуя, как сладко ноют у нее распухшие губы. Он бредит! Стараясь не обращать внимания на зов плоти, Мэри смахнула со лба непокорную прядь волос.
— Перси, как получилось, что за все эти годы ты так и не понял, что я собой представляю?
— Все я понял, — ответил он с таким видом, словно собирался поцеловать ее еще раз. — Ты просто не хочешь признаться себе в том, что я вижу совершенно отчетливо. И я намерен убедить тебя в этом, Мэри. — Он стал серьезным, лукавые искорки в его глазах угасли. — Ради тебя самой. Ради нас обоих.
Ради нас обоих. Эти слова заставили Мэри вспомнить об Олли и о том вопросе, который не давал ей спать по ночам... И задать который, как она полагала, у нее никогда не хватит мужества. Но сейчас она была обязана спросить об этом.
—И ради Олли? Чем мы с тобой обязаны Олли?
На лбу у Перси образовались морщинки.
— Олли? Я знаю, чем яобязан Олли, но мы?..
Мэри всматривалась в его лицо, но видела лишь недоумение. Она накрыла его руку своей.
— Расскажи мне о том дне.
Перси отодвинулся от нее, сделал большой глоток кофе и устремил взор вдаль, на поля.
— Наш гарнизон конвоировал колонны военнопленных из Франции в Германию. Большинство фрицев радовались тому, что война закончилась, но были и такие, кто хотел и дальше сражаться за фатерлянд [9] . Именно их нам следовало опасаться. Они устраивали засады по обочинам дорог и убивали нас поодиночке, когда мы отрывались от колонны. Один из таких уродов и бросил гранату. — Перси выплеснул остатки кофе на траву и поморщился, словно у напитка оказался неожиданно горький привкус. — Она упала прямо у меня за спиной, но я не видел ее. Кто-то крикнул, предупреждая меня, но, пока я среагировал, было бы уже слишком поздно. Олли оттолкнул меня и накрыл гранату своим телом. — Перси повернулся к ней, и Мэри увидела, что его лицо побледнело и омрачилось воспоминаниями. — «Нет больше той любви, как если кто положит душу за друзей своих» [10] .
9
Фатерлянд (нем.) — Отчизна, родина.
10
Новый Завет, Иоанн. 15:12—14.
«Он ничего не знает», — подумала Мэри, и облегчение смешалось с ужасом. Значит, это оставалось тайной, ее и Олли. Перси не сомневался, что Олли действовал из любви к другу, чью жизнь он ценил дороже собственной. Возможно, так оно и было и она не обязана выходить замуж за человека, который вернулся домой целым и невредимым благодаря тому, что кто-то пожертвовал ради него своим здоровьем. Тем не менее Мэри ощутила, как волна благодарности к Олли накрывает ее с головой.
—Я очень ему признательна, — сказала она.