Знакомство (Лестница из терновника 1)
Шрифт:
— Сделай ударение не на "убить", а на "мог"… Мне страшно любопытно, откуда ты взялся, Ник. Иногда мне кажется, что ты свалился с неба…
Знал бы ты, насколько прав… и насколько я порой чувствую себя свалившимся с вашей маленькой зеленоватой луны — Ока Ночи…
Я уже собираюсь ответить, как вдруг до нашего уединённого приюта доносятся громкие восторженные вопли. В гостиную влетает взъерошенный лакей, сдирая с себя чёрно-красный шарф:
— Государь победил в поединке! Слава Государыне!
Суровые лица гвардейцев расцветают, они улыбаются нам.
— Слава Государыне! — радостно вопит мальчик с глазами дракона.
Второй гвардеец отвешивает нам поклон и сует мушкет в кобуру. Седой убийца в сопровождении толпы челядинцев вламывается в место нашего заточения:
— Уважаемый Господин Ча! — возглашает он со смущенной неумелой улыбкой. — Государыня изволила вас отметить. Она желала вас видеть, вас — и Господина Ника.
Ар-Нель встаёт и идёт сквозь толпу с непринуждённым видом, я следую за ним. Аристократы склоняют головы; на полу под ногами — чёрно-красные шарфы и ленты, их топчут, как мне кажется, слегка демонстративно.
В такой радостный день траур должен быть срочно закончен.
В королевской опочивальне — толпа. Два лакея поспешно застилают громадное ложе ярко-красным шёлком, а Принц держит Ра на руках — и Ра в таком же красном шёлке, в широком одеянии, вроде халата. Принц опускает Ра на ложе; у Ра — лицо бледное, губы искусаны, румянец пятнами и глаза светятся, но ни малейшей тени страха, стыда или хоть печали.
Я пытаюсь определять статус челядинцев по одежде и поведению. По моим выкладкам, рядом с Принцем и Ра — лейб-медик, церемониймейстер, синие смотрители — смотритель Дворца, наверное, смотритель Столицы и ещё какой-то смотритель с фениксами на подоле… чуть дальше — кто-то из старших родственников с собачьей головкой на эфесе и в трауре, на который уже накинули весёленький вышитый плащ, бледная немолодая женщина в королевском орнаменте, грузный и жёсткий, наверное, маршал, с лицом в рубцах, в кирасе под широченным камзолом… Вид у всей этой шикарной публики, как у детей на новогоднем утреннике, когда появляется Дед Мороз: "Слава Государыне!" — искренняя радость. Аристократы преклоняют колена перед ложем, пожирая Ра глазами.
Принц… то есть, уже Государь с окончательно подтверждённым статусом, представляет их: "Мой Дядя по Матери… Уважаемый Господин Канцлер… Господин Хе-Тн из Семьи Ло… Моя Тётя, Вдова Нэр…" Ра кивает, пытаясь улыбаться; видит нас и смотрит на своего Государя вопросительно.
— Назови, — говорит Государь. — Назови своих людей.
— Господин Ар-Нель из Семьи Ча, — говорит Ра. По голосу слышно, что чувствует себя наша Государыня, всё-таки, не блестяще. — Мой друг и наставник.
— Мой друг, — говорит Государь. — Мы побеседуем позже.
Ар-Нель вспыхивает и отвешивает глубокий поклон. Государь касается его плеча ритуальным жестом одобрения и благоволения вассалу. Смотрит на меня.
— Ник, — говорит Ра, смущаясь. — Просто Ник. Он… лекарь… слуга нашей Семьи.
— Ник… — повторяет Государь задумчиво — прикидывает, как поступить со мной. В конце концов принимает решение. — Слуга Государыни, отмеченный особыми заслугами, — говорит он то ли мне, то ли окружающим аристократам. — Ник, у тебя нет Имени Семьи?
Пожимаю плечами, киваю.
— С нынешнего дня твои дети имеют право носить имя Э-Тк, — говорит Государь.
Я подбираю с пола челюсть. Мне пожаловали дворянство и подарили земли — просто и мило.
Я принят на службу в свиту Государыни Ра — и я отныне титулованная особа. Идеальная легенда — это вовсе не легенда: настоящее жалованное дворянство.
Вот тебе и авантюра… я даже сам ещё не осознал до конца, как это вышло.
КомКон и Этнографическое Общество дружно хотели посмотреть на здешнюю придворную жизнь — пусть смотрят. Показываю!
Я совершенно уверен: в ближайшее время Земля выйдет со мной на связь. Вот вам информация — эксклюзивная, уникальная информация! Оэ, я стану другом короля!
И у меня будет возможность официально смотреть на всё, что я пожелаю увидеть… Ах, кабы мне какую-нибудь здешнюю учёную степень… Ну да это не важно.
Всё это время я работал не только как этнограф, но и как здешний простолюдин. Я убирал сено, чистил конюшни, ловил рыбу, следил за детьми, перестилал постели, драил полы, заваривал чай и сидел с больными. Я умею колоть дрова и наловчился косить траву здешним хитрым орудием, похожим на серп, а не на косу. Я лущил кукурузу и кастрировал поросят. Я даже освоил сложную науку сушить расписной шёлк, чтобы не испортить рисунок. Это может показаться низким и мелким — моим предшественникам и казалось — но я получил максимум информации и завел связи. Я был неприхотлив до предела и готов выполнить любое поручение. И вот, кажется, моё терпение, наконец, окупается.
Теперь, я надеюсь, мне покажут Нги-Унг-Лян. Мои здешние друзья мне сами её покажут. Хок, что захочу, то и покажут! "Вот ваш Лондон, леди. Узнаёте?"
От фонариков и жаровни в опочивальне было тепло, почти жарко. Ра лежала на алом шёлке Государева Ложа, на спине, нагая, закинув руки за голову, с закрытыми глазами, и ощущала взгляд Вэ-На, сидевшего рядом, всей кожей, как ощущают прикосновение летнего ветра.
Правила благопристойности велели прикрыться; Вэ-Н хотел смотреть — Ра решила, что ей надлежит повиноваться Вэ-Ну, тем более, что, пожалуй, хотелось ему повиноваться.
Это было очень непохоже на все её прежние чувства — новое парадоксальное ощущение предельной беззащитности и предельной защищённости одновременно, зависимость и желание упиваться этой зависимостью. Тело Ра наполнилось болью; тело напоминало город во время землетрясения, когда все стены и перекрытия ломаются, трескаются и рушатся, думала Ра — и тут же поправлялась: тело напоминало пашню, прорастающую будущими колосьями. Кто сказал, что земля не чувствует боли, когда её протыкают ростки?
Всё, в сущности, начинается с боли, думала Ра, стараясь дышать ровно. Рождаться. Расцветать. Приносить плоды. Всё это больно. Что должен чувствовать раскрывающийся бутон?
Я — цветок. Это, видимо, знак судьбы.
— Не хочешь на меня смотреть? — спросил Вэ-Н.
Ра открыла глаза.
— Не хочу смотреть на себя.
Ложь. Хотела. И было странно всё время думать о том, в каком роде назвать себя, чтобы не ошибиться — но почему-то не стыдно, даже не досадно. Постепенно проявлялось какое-то новое понимание.
— Мне кажется, я вижу, как ты меняешься, — сказал Вэ-Н, и Ра услышала в его тоне тихое восхищение. — Твоё тело светится в темноте.