Знакомство
Шрифт:
После этих моих слов перепугалась Марго, и мне пришлось раздеваться до трусов и вертеться перед нею, чтобы она убедилась, что у меня на теле нет ни синяков, ни царапин. Глядя в перепуганные глаза обеих женщин, я проворчал:
— Что вы все такие нервные? Подумаешь, подрался… С кем не бывает?
Я чувствовал, что эти слёзы надолго, поэтому поднялся с дивана, где сидел рядом с Марго и гладил Катюшу по плечику, и пошёл на кухню ставить чайник.
Встреча в школьном дворе
6 июня 1967 года
Я чувствовал, что та
Из-за тумана я и не заметил эту троицу вовремя. Шагал себе по заасфальтированному дворику позади школы — излюбленному месту выяснения отношений многих поколений школьников — и, насвистывая модный во Франции шансон, пинал подвернувшийся круглый камешек, когда услышал грубый окрик.
Подняв глаза, я похолодел. Кабан, я его сразу узнал, показывал на меня рукой высокому парню лет двадцати пяти — тридцати и что-то тихо ему втолковывал. На пару метров ближе ко мне стоял мужик лет тридцати со спившейся рожей, руки которого густо покрывали синие татуировки. Это он позвал меня.
— Слышь, ты, шкет! Ну-ка, подь сюда, поговорить надо!
"Ага…. поговорить!" — подумал я, оглянувшись назад и с грустью убедившись, что мы в этом дворике совершенно одни. "Надо драпать!" — было первой моей мыслью. Правда вторая мысль была не столь разумна: "Ну свалить-то от них я всегда успею!" Единственный, кто реально мог бы попытаться меня поймать, был тот парень рядом с Кабаном. Очень уж у него ноги длинные. Но и мне бежать не очень далеко. Назад и за угол, потом ещё пятьдесят метров — и я на оживлённой улице, где они не рискнут меня хватать!
Ещё размышляя об этом, я сделал пару шагов и остановился в двух метрах от невысокого. После этого демонстративно сплюнул себе под ноги и спросил как можно наглее:
— Чего надо?
Мужик этот двигался довольно быстро. Я едва успел увернуться, когда он внезапно кинулся на меня, вытянув растопыренную пятерню. Хотел за шиворот схватить. Ага, прям я его ждать буду!… Сделав обманное движение вправо, я отскочил влево. По инерции он пролетел мимо меня, и я от души врезал ему тупым носком своего тяжёлого ботинка по голени.
Удар получился вдвое сильнее от того, что нога его сама летела навстречу моему ботинку. Не ожидая результата, я отскочил на шаг влево и назад. Мужик взвыл от острой боли и согнулся, пытаясь рукой дотянуться до места удара. Напрасно он это сделал! С разворота я врезал ему каблуком правой прямо в висок и тут же отбежал метров на пять, приготовившись драпать.
Ногу я в последний момент придержал, потому что мой сенсей Славка Кузнецов говорил мне, что в этом месте кость тонкая и можно запросто проломить её. И тогда, говорил он, только одна дорога — под бой барабана и рёв геликона на Марчекан! (1)
От удара мужика развернуло винтом, и он упал лицом в
— Э, стой, стой… Мы же просто поговорить хотели…
— Ага, поговорить! А чего тогда клешни протянул?
— Ты, пацан, чокнулся? Ты же его убить мог!
Я равнодушно пожал плечами и сплюнул. Теперь я рассмотрел и этого. Он не был похож на уголовника, как первый, но руки и у него были украшены синими татуировками. Он пошлёпал своего дружка по щекам и тот зашевелился. Жив значит. Теперь можно было и сваливать. Осталось только выдержать марку. Я обратился к Кабану, который уже стоял за спиной у высокого и через его голову тоже рассматривал лежащего на асфальте мужика.
— Слышь, ты, Кабан! Благодари Бога, что в тот раз ножичек свой из кармана не достал! И ещё за то, что я с подругой был и в благородство играл. Иначе я бы тебя в асфальт втёр! Как морковку на тёрке!
— Так, стоп! — высокий поднялся на ноги и обернулся к Кабану, — Про какой нож он говорит?
Кабан опустил голову и что-то буркнул. Парень протянул к нему руку:
— Давай сюда! Ну, быстро!
Кабан не поднимал головы, и тогда парень шагнул к нему и дал ему звонкую пощёчину, от которой маленькая, пижонистая кепчонка Кабана отлетела на три метра в сторону. Когда тот самый ножик очутился, наконец, в лапах старшего, он обернулся ко мне.
— Этот?
Я кивнул, а парень легко, одними пальцами, переломил толстую, деревянную рукоять, согнул пополам спрятанную внутри дерева сталь механизма и отбросил остатки в сторону. Я восхитился:
— Силён ты, дядя! А слабо чугунную оградку на улице Горького зубами перекусить? — и на всякий случай отпрыгнул ещё на шаг назад, — Я пробовал, у меня не получилось, а у тебя наверняка получится! В историю города войдёшь, дядя! Легендой станешь! А я тебе за это ещё деньжат подброшу. Во, гляди!
Я вытащил из кармана двадцать копеек и подбросил их на ладони.
— Соглашайся, дядя! Деньги хорошие, и, главное, почти ничего делать не надо! Лёгкие деньги, дядя!
Я уже приплясывал на месте, готовясь в любой момент сорваться с места, но тут парень расхохотался и протянул в мою сторону руку:
— Эй, волчонок, держи краба!
— Не, дядя! У нас с тобой дорожки разные! Я мальчик из хорошей семьи. Я, может, в следующем году в музыкальную школу пойду… а потом консерваторию закончу… На скрипочке играть буду или, вон, в дудку красиво дудеть… А, может, книги толстые писать стану… У меня, говорят, почерк ничего так себе. А у тебя и дружка твоего лохматого по семь лет строгого режима на руках прописаны. Телогреечка лагерная и всё такое, да? Не, дядя! Без такого знакомства я как-нибудь перетопчусь! Мне моя тонкая душевная организация не позволяет.