Знакомые страсти
Шрифт:
— Дорогая, ты должна видеться со своим отцом. Дикки прав. Джеймс рассердится, а тебе нет смысла его сердить.
Как нет смысла напоминать о деньгах, которые Джеймс давал своей замужней дочери и которые покрывали большую часть ипотечной платы за прелестный домик в Брайтоне, откуда Дикки каждый день ездил в свою ювелирную фирму. Наверняка Дикки помнил об этом. Да и Эйми, скорее всего, тоже. Вот и голосок у нее тотчас стал веселее.
— Если ты в самом деле не возражаешь.Мне бы не хотелось лишних сложностей, особенно если учесть предстоящие роды. Первый внук и все такое. Тебе ведь известно, до чего он ждет его, и я не представляю,
— Ну конечно.
— Правда, еще неизвестно, придет ли он…— Эйми рассмеялась, как показалось Малышке, смущенно. — Ты же знаешь, он так занят всегда. Мне бы просто хотелось избежать неловкости.
— Неловкости?
— Ну, тыпонимаешь… — вздохнула Эйми.
— Ты имеешь в виду, что если я захочу повидать тебя и малыша, то лучше мне не сталкиваться с папой?
— М-м-м… Ну, да… — Эйми вздохнула еще тяжелее, но Малышка лишь улыбалась, не приходя ей на помощь. — Естественно, япредпочитаю тебя. Ты же знаешь, правда? Но все-таки сначалапозвони Дикки, чтобы разведать обстановку.
Малышке стало интересно, на каком месте она теперь в том, что Дикки называет списком родственников. Ну наверняка после Джеймса. И после матери Дикки. Хотя, наверное, до его отца. Родители Дикки развелись, и отец, у которого была молодая жена и двое маленьких детей, вряд ли мог оказать юной чете финансовую поддержку. А вот мать Дикки унаследовала кое-что от родственников, владевших сетью винных складов. Даже если пока она не очень щедра с Дикки (Джеймс не раз сокрушался, что она «ничего не сделала» для детей), приходится думать о будущем!
— Не волнуйся, детка, — сказала Малышка. — Обещаю, что буду слушаться Дикки. Однако мне казалось, до родов еще есть время.
— Есть. Но врач предупредил, что всякое может быть. Поэтому… ну, на всякий случай, яхотела повидаться с тобой прямо сейчас. Приехать к тебе сегодня утром на поезде вместе с Дикки! А он сказал, это глупо. И чувствую я себя отвратительно. Стала такой толстой, такой безобразной!
— Бедняжка.
— Ах, Малышка! — Эйми опять вздохнула. У нее даже как будто перехватило дыхание. — Малышка, я очень скучаю по тебе. Мне страшно подумать… Ты ведь не бросишьменя теперь, не бросишь? Ну, из-за ваших с папой отношений. Ты ведь приедешь ко мне?
— Ну конечно, любимая. — Малышка положила трубку. — Что ж, — громко сказала она. — По крайней мере, теперь ты знаешь, что к чему!
Что бы ни было у Малышки на уме, голос у нее звучал бодро. Она не ожидала, что ее столь быстро и решительно поставят на место! Винить Эйми было не за что (конечно же, нет), однако в душе Малышки образовалась пустота. И еще она почувствовала обиду, хотя признаться в этом было еще труднее. Труднее, потому что стыдно, а стыдно — потому что причина в самом обыкновенном эгоизме. Всем родителям рано или поздно приходится отдаляться от своих детей, у этой любви не бывает иного финала. Однако обиделась Малышка по другой причине. Она заставила себя посмотреть правде в глаза. Обидно ей потому, что теперь, когда она оставила Джеймса, с точки зрения Дикки она стала никем. И то правда. Она — не мать Эйми и даже не жена ее отца! Малышке пришло в голову, что мафочка наверняка сказала бы: «Ты вырастила эту девочку». Ее поразило, насколько эта заезженная фраза отражает ее чувства. Неужели я такая мелочная? Ну уж нет! Сидя в кабинете отца за его письменным столом, Малышка сжала кулаками голову и застонала. А потом рассмеялась.
— Была бы я богатой! Или дочерью герцога! Тогда юный Дикки не отвернулся бы от меня!
Приехал Адриан на своем мотоцикле. Ворвался в квартиру, с ног до головы в черной коже, с золотистыми глазами (отцовскими), сверкающими из зарослей белокурых волос и бороды, — внушительная фигура!
— Вот! — сказал он. — Гребаный тип! Прошу прощения, мафочка! Но все равно гребаный. Но мне ни чуточки не жалко.Малышка, я хочу сказать, ты еще счастливо отделалась. Давно было пора. Честно, я только рад.
Это было написано на его раскрасневшемся милом худом лице. Схватив Малышку, он крепко обнял ее. На нее пахнуло заношенной одеждой, щекам стало щекотно от его бороды. Малышка обняла его и сразу почувствовала, что он похудел.
— Мафочка, у нас есть чем накормить оголодавшего мальчишку?
— Я не голоден, — сказал Адриан, отпуская ее. Мафочка отправилась в кухню, а он уселся на диван и вытянул длинные ноги. — Правда, Малышка, ты счастливо отделалась. Не надо было, конечно, ругаться при мафочке. Но, честно, там ты была чужой. Буржуазный пригород, богатые дома. Англия периода развала империи. Как перед Потопом!Охранные системы, теннисные клубы и кофе по утрам. А о Нем и говорить нечего! Господи, Малышка, ты не представляешь, что он написал мне! Твоя мачеха и я решили развестись!Всемогущий, черт бы его побрал, Господь! Этот… напыщенная, холодная, старая рыбина. Ты ведь по возрасту ближе ко мне. — Адриан опять покраснел. — Я часто об этом думал. И жутко ревновал тебя.
— Ах, милый!
— Не делай вид, будто не знаешь. А почему бы еще я перестал приезжать в Уэстбридж?
— Не может быть!
— Ну, отчасти поэтому. — Он усмехнулся, неожиданно почувствовав себя совершенно свободно. — Конечно же, он ужасно надоедал мне. Найди работу, постригись и все такое. Но выше моих сил было видеть вас вместе. У меня даже мурашки бегали по спине. Вот! — Он с вызовом посмотрел на Малышку. — Ты ведь знала, правда?
Малышка вздохнула.
— Когда мне исполнилось пятнадцать, ты перестала целовать меня на ночь.
— Неужели?
Малышка смущенно рассмеялась. Он был такой красивый тогда. Хрупкий, нежный, прелестный мальчик. Ей очень хотелось прикоснуться к нему, провести рукой по его спутанным шелковистым волосам. У нее не возникало сомнений, что установленная ею дистанция — дань уважения его юношескому достоинству. Естественная деликатность женщины по отношению к повзрослевшему сыну.
— Мне совсем не стыдно. Ведь ты все-таки не моя мать!И не смотри так испуганно. Я не собираюсь бросаться на тебя. Я хочу сказать, это уже в прошлом.
— А!
Адриан хихикнул.
— Извини, Малышка. Наверно, я слишком грубо выражаюсь. Знаешь, ты еще совсем ничего. Очень даже ничего. Просто я…
Пришлось Малышке прервать его.
— Просто ты перерос свою влюбленность. Теперь ты взрослый мужчина. Я рада.
Она храбро уселась рядом с ним, взяла его руку, погладила ее и положила обратно ему на колено.
Адриан внимательно наблюдал за ней, и Малышка почувствовала, что краснеет, но ее спасла мафочка, которая принесла яичницу и тосты. Потом обе женщины смотрели, как он жадно ест, набивая едой полный рот. Опустошив тарелку, Адриан достал сигарету, затянулся и закашлялся.