Знамение времени - Убийство Андрея Ющинского и дело Бейлиса (Впечатления Киевского процесса)
Шрифт:
Этого Караева арестовали, на его квартире нашли взрывчатые вещества. Судили его военным судом и приговорили {145} к 4 годам тюремного заключения, и в это же время его же товарищи обвиняли в провокации, так что, по словам Махалина, он хотел, чтобы его судили судом товарищей, но суда так и не было...
– А теперь где он?
– В ссылке, в восточной Сибири...
Вот тут и пойми!
Горячая кавказская голова, всегда хватающаяся за револьвер и кинжал.
Мстителен так, как мстительны представители многих племен и народов Кавказа.
Он сидит в тюрьме.
– Смотри, встретимся когда-либо на узенькой дорожке - не быть тебе живым...
Надзиратель горд своей властью... Где, мол, с ним мы встретимся?.. Нам с ним не по пути - и все продолжает свое излюбленное удовольствие: издевательство над больным, заключенным человеком...
Однако, судьба распорядилась иначе...
Караев отбывал наказание, как вдруг в камеру вводят того надзирателя, который когда-то так издевался над ним. Проворовался парень, забывши пословицу: "не смейся чужой беде, своя на гряде"...
Встретились...
И что же вы думаете - Караев забыл или смягчил свой гнев, свою затаенную злобу, свою месть?..
Ничуть не бывало...
Через несколько дней, достав нож и приготовив его как нужно, он изловчился, нашел подходящее время - и всадил этот нож в сердце своего прежнего обидчика...
Тот и не вскрикнул...
Караев зарезал этого человека так же просто, как повар режет курицу...
Его судили судом присяжных и... оправдали! Он делается королем среди преступного уголовного мира... Он постоянно противоречит начальству: "не выходит из карцера" - и его еще больше поднимает его в глазах арестантов. Его уважают, его боятся, с ним откровенны, ему доступны все тайны, все притоны воров, громил, убийц.. {146} И вот этими то особенными качествами этого крайне странного субъекта решил воспользоваться Махалин, отличающийся хотя меньшими, но все-таки, деликатно выражаясь, странностями...
Однако, он заявляет, что делу Бейлиса, делу раскрытия убийства Ющинского служил верой и правдой, не за страх, а за совесть, желая лишь одного: доказать темной массе населения, что распространяемые сведения об убийстве Андрея Ющинского евреями ложны, что их распускают нарочно, чтобы вызвать озлобление в населении, а потом и погром.
Махалин вызывает с Кавказа Караева и предлагает ему вместе начать розыски. Караев хватается за револьвер, будучи глубоко оскорблен этим неожиданным предложением друга.
– Ты, Саша, успокойся, - сказал я ему, - рассказывал в суде Махалин, - и усадил его в кресло.
– Я предлагаю тебе это потому, что народ, масса пострадает от черносотенцев.
Караев взвинчивается, советуется с товарищами по партии, ему разрешают идти на розыск, и он со страстностью кавказца принимается за дело.
Красовский имеет достаточно улик против Сингаевского. Ему только необходимо "накрыть птичку" с поличным, довести до сознания при свидетелях.
Придумывается план. Караеву нужно совершить громадное, рискованное, вооруженное "мокрое" дело, т. е. такое дело, где будут убиты люди, а потому надо подобрать надежных исполнителей... Нужно оружие...
Весь этот план вытекал из того, что знали, что у Чеберяковой должно быть оружие на хранении после разграбления какого-то оружейного магазина. Находили естественным таким образом познакомиться с ней и войти в круг ее близких людей. Для этого Караев знакомится в одном из воровских притонов с Сингаевским. Оказывается, что оружия уже нет, но Сингаевский утешает Караева: - ничего, достанем в другом месте.
Завязывается знакомство. План изменяется. Караев говорит Сингаевскому, что он имеет нечто сообщить ему серьезное: ему поручено это из тюрьмы. На днях через Киев будет следовать каторжанин, разбойник Фетисов, {147} родственник Сингаевского, хороший знакомый Чеберяковой, - и вот, его просят обязательно отбить от конвоя... Он, Караев, согласен, его товарищ тоже пойдет, товарищу (Махалину) он, Караев, просит Сингаевского доверять, как ему самому.
Сингаевский загорается будущей рискованной работой. Конечно, при этом выпивают, а Караев и Махалин понемножку да помаленьку подводят разговор к Ющинскому.
Как-то вскользь Караев говорит Сингаевскому, что ему тоже надо быть поосторожнее из-за этого "байстрюка", так как он как-то был на допросе в жандармском и слышал, как кто-то в соседней комнате, рассказывая об убийстве Андрюшки, называл его, Сингаевского, как главного участника этого убийства...
Сингаевский засуетился, был смущен...
– Это все "шмары" болтают, - намек на Дьяконовых, - их надо сейчас же "пришить"...
Сингаевский распаляется все дальше и дальше...
– А зачем вы его так расписали?-спрашивает Караев, намекая на множество ран, найденных на теле Ющинского.
– Это все министерская голова Рудзинского придумала...
Так при свидетелях было произнесено имя второго участника убийства. Сингаевский не успокаивается.
– Необходимо выкрасть дело из жандармского управления, а следователя Фененко и полковника Иванова убить,- фантазирует этот громила.
Ему возражают, указывают на всю нелепость его плана действий.
– Как быть? Что делать?
– волнуется Сингаевский.
Ему хотят "помочь". Предлагают, чтобы он рассказал подробности "дела", так как, зная все, можно будет сказать что делать...
Сингаевский начинает болтать... Свидание прерывается на том, что решили сохранившиеся еще вещи Ющинского подбросить какому-либо еврею.
Караев и Махалин предполагали заранее сообщить об этом властям и накрыть убийц с поличным.
– Где же вещи?
Конечно, за ними надо идти к Вере Чеберяк. Сингаевский бежит к своей сестрице и исчезает, более {148} не возвращается, ибо эта опытная дама верхним чутьем поняла грозящую ей опасность и сейчас же сократила своего тупоумного брата.
Красовский., Караев, Махалин вырабатывают новые планы, но здесь Бразуль-Брушковский портит все, публикуя новые данные!
– Громилам становится все известно, а Красовского и Караева в то же время арестовывают, и дело убийства Андрея Ющинского погружается в тот же первобытный мрак.