Знаменитые авантюристы
Шрифт:
Такая же метаморфоза постигла и Софию Киселеву. Ее брак оказался несчастливым. Сын вскоре умер. К тому же сестра Ольга завела роман с ее мужем. После 1831 года — ноябрьского восстания в Варшаве — стала горячей патриоткой. Шесть лет спустя София писала одному знакомому: «Кажется, царь собирается погостить в Софиевке, которую называет Царицын Сад. Моя сестра (Ольга) просит меня прислать ей модные платья, чтобы достойно принять его в гарнизоне Витта. Если бы мне кирпич упал на голову, я не испытала бы такой боли, как от этой вести. Я не могу смириться с мыслью, что благородное чело моей сестры склонится перед железной рукой, которая тяготеет над всей нашей родиной и даже пеплу умерших не дает спокойно почивать. Раньше я всегда думала, что мы с сестрой единомышленники и что наше предназначение — искупление браков с москалями. Я написала Ольге, объясняя ей, как гордо она поступила бы, если бы всем своим поведением выказала ту горечь, какую вызывает в ней горе страны и семьи…»
София вела свободный образ жизни, предавалась своей страсти — азартным играм. Жила главным образом в Париже. Стоит добавить, что София Киселева — это та самая красавица, которая подсказала А.С. Пушкину сюжет «Бахчисарайского фонтана» и в которую молодой поэт был одно время безнадежно влюблен. (О том, откуда пришла к Пушкину легенда о «фонтане слез», интересное исследование написал киевский историк Виктор Святелик. «Знамя», № 8, 1989.)
В отличие от сестры, Ольга прекрасно чувствовала себя в Петербурге, хотя охотнее жила в Париже. Там же и умерла в 1861 году.
Младший сын графини Софии Болеслав вкладывал деньги в дело просвещения на Подолии, основал гимназию в Немирове, назначил ее слушателям стипендии. Прожил долго и умер на рубеже веков.
Наиболее бурная судьба выпала на долю Мечислава. Ему удалось сохранить в своих руках большую часть отцовского наследства. За ним тянулся длинный шлейф разного рода махинаций, подлогов и даже преступлений. Молва приписывала ему поджог здания суда в Браславе, где хранились компрометирующие его документы. А когда прибыли судебные чиновники, чтобы расследовать причины пожара, он якобы приказал подать им за обедом отравленное вино. Трое чиновников умерли. Тогда Мечислав решил избавиться от доверенного человека Шейнера, с помощью которого, видимо, и были осуществлены пожар и отравление. Мечислав срочно отправил Шейнера за границу, вручив ему чек на 200 тыс. франков. Его сопровождал казак, получивший приказ убить его по дороге, а пожалованные деньги отобрать. На первой же стоянке Шейнер был отравлен.
Не менее сложной была и личная жизнь этого помещика-авантюриста. Первой его женой была Дельфина Комарувна, впоследствии известная муза Шопена и Красиньского. Брак вскоре распался, последовал развод. Вновь Мечислав женился на Эмилии Швейковской, дочери бедного полковника русской армии. Родители невесты рассчитывали на большое богатство для дочери, но надеждам этим не суждено было сбыться. Мечислав был патологически скуп. Еще он слыл жестоким деспотом, нещадно эксплуатировал крестьян и арендаторов. Все это позволило ему скопить баснословные капиталы, которые он помещал в парижские банки. Эмилия родила сына Николая, но, не выдержав жизни с извергом, убежала из Тульчина. Вскоре Мечислав похитил и увез к себе во дворец Меллер-Закомельскую, жену полковника. Прекрасная полковничиха пользовалась особой симпатией Николая I, и он, конечно же, не простил ему такой дерзости.
По приказу царя Мечислава арестовали и сослали на поселение в Саратов. Принадлежавшие ему земли перешли в государственное управление, за доходами с них установили строгий контроль.
Но Мечислава это не очень волновало — он заблаговременно поместил свои сбережения в парижские банки. Проблема была лишь в том, как пользоваться процентами с этих капиталов.
И в изгнании Мечислав проявил свой скандальный нрав. Не раз пытался бежать, принял православную веру, надеясь смягчить этим гнев царя. Но в конце концов оказался в крепости. Только при Александре II помещик-сумасброд был освобожден. После чего поспешил во Францию, где провел последние годы, развлекаясь и жуируя. Умер в 1878 году, оставив огромное состояние, оцениваемое в 80 млн франков. Все это богатство досталось его сыну Николаю Щенсны Потоцкому, жившему постоянно в Париже и женатому на итальянке Пигнателли. С ним угасла тульчинская линия Потоцких.
КОРОЛЬ РИСКА, ИЛИ МЕТАМОРФОЗА КАТОРЖНИКА
Побег
На рассвете со стен крепости раздались три пушечных выстрела. Местным жителям сигнал этот был хорошо известен. Он означал, что с Брестской каторги бежал преступник, и напоминал о вознаграждении в сто франков, которое ожидает всякого, кто поймает беглеца. В этот раз им был двадцатитрехлетний Эжен Франсуа Видок. Несмотря на молодость, он уже был известен как мастер побегов.
Свою репутацию Видок поспешил оправдать и на Брестской каторге. На восьмой день после прибытия бежал в платье монахини, которая за ним ухаживала в лазарете. В конце концов сумел раздобыть мужскую одежду и, выдавая себя за матроса-дезертира, добрался до Арраса, где родился в семье пекаря дождливой летней ночью 1775 года, когда небо раскалывалось от громовых ударов.
Здесь мальчишкой он разносил хлеб по домам и был самым сильным и самым красивым парнем на улице Венецианского зеркала. Отец хотел сделать из него булочника, сын же крепко запомнил слова гадалки, однажды предсказавшей ему бурную судьбу.
В один прекрасный день, прихватив из кассы родителя две тысячи франков, он отправился в Остенде, надеясь там сесть на корабль и уплыть в Америку. Однако уехать не удалось — его дочиста обобрал какой-то проходимец, которому он доверился. Пришлось поступить в бродячую труппу кукольников. С этого момента начались его похождения, вполне оправдавшие слова гадалки. Уже в балагане впервые проявился его талант подражателя, не раз выручавший его впоследствии. Видок поистине владел даром Протея, перевоплощался буквально на глазах, легко изменял возраст, манеры, голос.
После кукольного театра он поступил в услужение к бродячему лекарю. Ему приходилось таскать и раскладывать товар: склянки, пакетики, пилюли, а главное — сзывать покупателей. Скоро это занятие опротивело ему, и, послав лекаря ко всем чертям, он направил стопы в родной Аррас.
Шел 1791 год. Молодая Французская республика переживала тяжелые дни. До аррасцев доносятся из Парижа призывы отстоять отечество. Среди выступлений патриотов они узнают голос и их земляка, адвоката Максимильена Робеспьера, родившегося в соседнем с Видоками доме и отправившегося отсюда однажды вечером на дилижансе в столицу в качестве избранника города в Генеральные штаты.
Франсуа Видок, к тому времени вернувшийся и прощенный отцом, вступает добровольцем в армию. Его осанка, бравый вид, умение владеть шпагой способствовали тому, что его тут же зачислили в егеря. И вот на нем мундир бурбонского полка. В день битвы с австрийцами при Вальми — первого крупного успеха республиканских войск — его производят в капралы гренадеров.
Для шестнадцатилетнего юнца это было неплохое начало. Подвел его необузданный нрав. То и дело затевал он ссоры, не давал спуску обидчикам и насмешникам и за полгода успел раз пятнадцать подраться на дуэлях, убив при этом двух противников. После поединка с унтер-офицером ему ничего не оставалось, как скрыться и перейти к австрийцам. Его зачислили в кирасиры. Но он предпочел притвориться больным, нежели сражаться со своими. Так оказался он в госпитале, где пробыл несколько дней.