Знаменитый Собачий Университет Юкриджа
Шрифт:
Он остановился, облегченно вздохнул и утёр свой широкий лоб носовым платком, в котором я узнал свою собственность.
— Слава Богу, отстал. — выдохнул он. — Думаю, что он, в сущности, неплохой человек: говорят, хороший семьянин и поет в церковном хоре. Но он недальновиден. Вот чего ему не хватает: дальновидности, старина. Он никак не поймет, что все масштабные новые предприятия строятся на основе шедрого кредитования. Никак не возьмет в толк, что кредит — это кровь коммерции. Без кредита, без доверия коммерция теряет гибкость. А если коммерция потеряет гибкость — на кой черт она
— Не знаю.
— И никто не знает. Ну, раз он ушел, можешь дать мне эти деньги. Старина Таппи расстался с ними весело?
— Был просто счастлив.
— Я знал это! — растроганно произнел Юкридж. — Я так и знал. Отличный парень. Один из лучших. Таппи мне всегда нравился. На него можно положиться. Однажды, когда я разбогатею, он получит в тысячу раз больше. Хорошо, что ты принес мелкие купюры.
— Почему?
— Хочу разбросать их по столу перед этим проклятым Никерсоном.
— Он живет здесь?
Мы подошли к дому с красной крышей, стоявшему среди деревьев в отдалении от дороги. Юкридж крепко сжал дверной молоток.
— Передайте мистеру Никерсону — сказал он горничной — что пришел мистер Юкридж и хочет с ним поговорить.
В повадке господина, который вышел к нам в гостиную, было нечто неуловимое, но отчетливое, по которому во всем мире вы узнаете своего кредитора. Мистер Никерсон был человек среднего роста, почти полностью обросший бакенбардами. Из-за этих зарослей он холодно разглядывал нас, распространяя волны какого-то злобного животного магнетизма. С первого взгляда было ясно, что он не любил Юкриджа. В общем и целом, мистер Никерсон был похож на одного из менее привлекательных ветхозаветных пророков, который собрался допрашивать пленного амаликитянского монарха.
— Ну-с? — спросил он. Я никогда не слыхал, чтобы это слово произносили более угрожающим тоном.
— Я пришел по поводу аренды.
— А! — сдержанно ответил мистер Никерсон.
— Чтобы расплатиться. — добавил Юкридж.
— Расплатиться! — не веря своим ушам, воскликнул мистер Никерсон.
— Вот! — Юкридж великолепным жестом швырнул деньги на стол.
Теперь я понял, почему этот могучий ум предпочел мелкие купюры. То было дивное зрелище. Из открытого окна подул лёгкий бриз, и куча денег зашелестела так музыкально, что суровость мистера Никерсона испарилась, как дыхание с запотевшего лезвия бритвы. Секунду он оцепенело глядел на нас, и слегка покачнулся; но сразу же оправился, и начал собирать деньги, с видом благожелательного епископа, благословляющего паломников. В его жизни словно взошло солнце.
— Что же, спасибо вам, мистер Юкридж. — сказал он. — большое спасибо. Надеюсь, вы не держите на меня зла?
— Только не я, старина! — приветливо отвечал Юкридж. — Дело есть дело.
— Вот именно.
— Ну, думаю, мне следует забрать собак. — продолжал Юкридж, угощаясь сигарой из коробки, которую он только что обнаружил на каминной полке. Еще две сигары он с самым дружелюбным видом засунул в жилетный карман. — Чем скорее они будут у меня, тем лучше. Они потеряли целый день обучения.
— Конечно, мистер Юкридж, разумеется. Они в саду, в сарае. Я вам сейчас же их приведу.
Он вышел из
— Удивительно, как эти ребята любят деньги — вздохнул Юкридж. — Мне неприятно на это смотреть. Прескорбное зрелище. У этого негодяя глаза горели, прямо-таки горели, дитя мое, когда он сгребал мои деньги. Хорошие тут сигары. — добавил он, прикарманивая еще три штуки.
Снаружи послышались нетвердые шаги, и в комнате снова появился мистер Никерсон. Что-то тяготило его. Обрамленный бакенбардами взор остекленел. Нижняя губа (хоть ее и нелегко было разглядеть сквозь джунгли), скорбно повисла. Он был похож на малого пророка, которого шмякнули за ухом мешочком с песком.
— Мистер Юкридж!
— Да?
— Со… бачки!
— Ну?
— Собачки!
— Что такое?
— Они ушли!
— Ушли?
— Убежали!
— Убежали? Как они, к дьяволу, могли убежать?
— Кажется, в задней стене сарая одна доска плохо держалась. Собачки, должно быть, пролезли под ней. Их и след простыл.
Юкридж в отчаяньи воздел руки горе. Он раздулся, как аэростат. Его пенсне закачалось на носу, макинтош угрожающе зашуршал, и воротничок соскочил с запонки. Он треснул кулаком по столу.
— Черт знает что!
— Мне чрезвычайно жаль…
— Черт знает что! — кричал Юкридж. — Это невыносимо. Это гнусно. Я приехал сюда, чтобы открыть огромное предприятие, которое должно было в конце концов принести процветание всей округе. Мне только-только хватило времени оглядеться и разработать предварительный план, как приходит этот человек, и крадет моих собак. А теперь он говорит мне с беззаботной улыбкой…
— Мистер Юкридж, я уверяю вас…
— Говорит с беззаботной улыбкой, что они убежали. Убежали! Куда убежали? Да они теперь, черт побери, могут быть где угодно. Вряд ли я их еще когда-то увижу. Шесть дорогостоящих пекинесов, уже практически обученных для сцены, которых можно было продать с огромной прибылью…
Мистер Никерсон что-то виновато промямлил и вытащил из кармана мятый пучок банкнот, который попытался сунуть Юкриджу. Тот презрительно отмахнулся от денег.
— Этот господин, — рявкнул Юкридж, широким жестом указывая на меня — между прочим, адвокат. Весьма удачно, что сегодня он ко мне приехал. Вы внимательно наблюдали за тем, что здесь произошло?
Я сказал, что наблюдал очень внимательно.
— Вы полагаете, что суд примет мой иск?
Я ответил, что это представляется мне весьма вероятным. Заключение эксперта довершило крушение мистера Никерсона. Почти в слезах, он совал Юкриджу банкноты.
— Что это? — надменно вопросил Юкридж.
— Я — я подумал, мистер Юкридж, что, если бы вы согласились принять свои деньги назад и — и считать инцидент исчерпанным…
Юкридж взглянул на меня, подняв брови.
— Ха! — засмеялся он. — Ха, ха!
— Ха, ха! — послушно подхватил я.
— Он думает, что может отдать мне мои же деньги, и считать инцидент исчерпанным. Забавно, а?
— Более чем. — согласился я.
— Собаки стоили сотни фунтов, а он думает, что может подкупить меня тухлой двадцаткой! Неужели бы ты поверил в такое, старина, если бы не слышал своими ушами?