Знамения. Разбуди меня, когда проснёшься
Шрифт:
Поезд остановился, я оказалась в знакомой квартире с белыми стенами. Свободно, легко дышится, просторно. Фигура Джека промелькнула у полки с фотографиями. Он протирал пыль и пританцовывал, придерживая громоздкие серебристые наушники одной рукой. Мне не терпелось скорее обнять его, но в то же время совершенно не хотелось услышать всё то же, что успел наговорить Броуди. Я колебалась, покачиваясь из стороны в сторону, и доводила себя слезами.
Джек вдруг снял наушники, прислушивался и наконец обернулся. Он удивлённо смотрел на меня.
– Роуз? – произнёс он, будто не верил глазами, и стремительно приближался. – Где
Немо открываю рот, не зная, как всё объяснить и вообще с чего начать, но, кажется, Джек и не ждал ответов – он обнял меня, прижимая сильнее. Вот что на самом деле имеет значение: чувствовать себя в полной безопасности, как дома в объятиях близкого человека.
– Прости, – сквозь подступающие слёзы шептала я. – Я хотела от тебя избавиться. Ты же мне просто снишься.
– Всякое случается.
Я проспала почти сутки, не хотела уходить от Джека. Мы говорили, смеялись, плакали, обсуждали всё на свете от последних новостей из своих собственных жизней до чего-то глобального. Какое-то время молчали: лежали, не шевелясь, и глядели в белый-белый потолок. Ни одна таблетка не даёт столько спокойствия, сколько получаешь в присутствии любимых людей.
Нас окутывала дрёма. Бороться с ней сил не осталось, но сдаваться просто так не хотелось. Глаза закрывались, веки тяжелели с каждой секундой больше и больше. В последние мгновения перед тем, как окончательно заснуть, Джек сжал мою ладонь в своей:
– Не бросай меня больше, Роуз, – спутанно произнёс он. – Слышишь? Не оставляй меня одного.
Я очнулась в номере отеля, где заснула накануне. Ладонь всё ещё помнила сильные пальцы Джека, но ощущения стремительно теряли яркость, превращаясь в едва уловимый шлейф приятного сна.
Обычный день
Спустя две недели мне разрешили вернуться домой. Полицейское расследование не дало результатов. В квартире всё осталось так, как я запомнила: разгром, запах чего-то приторно-сладкого, куча моей одежды на диване и разряженный ноутбук на кофейном столике у дивана. Холод пробирает до костей – окно с той ночи никто так и не закрыл. Цветы на подоконнике в спальне превратились в сухие облетевшие веточки с потрескавшейся землёй у корней. Постельное бельё покрылось слоем пыли и непонятной грязи: не то безумный фанат ходил по ней в обуви, не то непогода была настолько сильной, что закинула пару луж прямо на моё одеяло.
На часах одиннадцать утра. Если повезёт, к обеду успею собрать всё, что нужно отнести в прачечную. Не знаю, как ещё можно перестирать и высушить столько вещей? К трём часам обещала прийти Энди и помочь с уборкой. Броуди предложил встретиться где-нибудь вечером и отметить моё возвращение. Он всячески намекал, что не прочь остаться сегодня у меня, якобы, чтобы я не так боялась. Мне этого не хотелось, я делала вид, будто не понимаю намёков, и вообще пригласила на ночёвку Энди.
В ванной нашлась пара резиновых перчаток. Как представлю, что мои вещи в моём доме трогал кто-то посторонний, снова начинаю дрожать и сходить с ума. Что он с ними делал? Просто трогал? Перебирал? Надевал? Топтал их, а потом сваливал в кучу? Было ли это один раз или он давно забирается в мою квартиру?
В тишине меня пробирала дрожь и жуткое ощущение слежки то из окон, то из замочных скважин,
Чем дольше я находилась в квартире, тем глубже в мозг забиралась мысль, что всё можно было предотвратить, будь я чуть внимательнее.
Бесконечные вопросы и переживания немного затихали, когда я погружалась в уборку: тёрла плиту, столы, кухонные шкафы, холодильник внутри и снаружи, выбрасывала, зажав нос, испорченные продукты. Это отвлекало. Я думала о сегодняшнем вечере, будто о продолжении самого обычного дня. Что бы я делала в обычный день? Еле-еле встала по будильнику, зависла бы в ванной, бесцельно рассматривая своё лицо, испачканное зубной пастой. Встретила Броуди… перед глазами пронеслись несколько недель, как мы встречались, но эти воспоминания хотелось вычеркнуть из расписания обычного дня и, кажется, из памяти. Пусть Броуди остаётся просто соседом. По крайней мере, тогда он был не такой странный и злой.
В дверь постучали, и в ту же секунду тело покрылось мурашками. Боюсь пошевелиться и вздохнуть. Стук повторился – острожный, вкрадчивый, словно гость сам не хотел никого напугать. Затем раздался голос, такой же тихий и бережный:
– Роуз? Роуз, ты там?
Я узнала Тэя, телу вернулась подвижность и слабое ощущение тепла. Невольно шаркая, я пошла открывать.
– Привет, – смущённо и взволнованно улыбался Тэйлор. У него в руке был пакет со всякой утварью и химией для уборки. – Энди сказала, ты вернулась домой. Ты одна?
– Пока да, – ответила я, взвешивая даже простые слова, и невзначай отметила, что из чистящих средств у меня остался лишь стиральный порошок, и тот на дне коробки. – Энди зайдёт позже.
Тэйлор вытер ботинки о придверный коврик, замялся – снимать их или нет? Всё же решил не следить ещё больше, оглянулся, нехотя снял куртку и задержал взгляд на двух больших мешках с вещами для прачечной. Он поморщил нос.
– Хочешь чай? – спросила я, по привычке щёлкнув кнопку чайника. – Только к нему ничего нет, всё испортилось. Даже сахар кончился.
В ответ Тэй скованно кивнул, озираясь по сторонам. Наконец он сел на краешек дивана и уставился в тёмный экран ноутбука. Больше всего я боялась, что Тэй начнёт расспрашивать о той ночи, обо всём, что творилось здесь, пока я не вернулась, о раздражающих «планах на будущее», самочувствии, таблетках, страхах, какого теперь находиться в квартире и всём прочем.
Нависшую тишину оборвал чайник, шумно булькая и заполоняя пространство вокруг себя паром. Я не глядя потянулась к чашкам, достала их голой рукой. Меня сразу же пронзила дрожь – ручки кружек показались липкими. Я немедленно надела перчатки, насыпала в чашки соли и тёрла их, пока эмаль противно не заскрипела.