Знаменосец «Черного ордена». Биография рейхсфюрера СС Гиммлера. 1939-1945
Шрифт:
К этой нелегкой задаче он приступил 5 марта. «Гиммлер пребывал в сильном нервном напряжении, – пишет Керстен, – и мне никак не удавалось его убедить».
В следующие дни Керстен пытался воздействовать на совесть Гиммлера и пробудить в нем остатки человечности. Тем же занимался и Шелленберг.
«Я боролся за его душу, – рассказывал он. – Я умолял его воспользоваться шведскими связями… Я посоветовал ему поговорить с графом Бернадоттом, попросить его слетать к генералу Эйзенхауэру и передать ему предложение о капитуляции».
По словам Шелленберга, Гиммлер в конце концов дал свое согласие и поручил Шелленбергу вести дальнейшие переговоры с Бернадоттом, с которым не хотел встречаться сам из страха перед Гитлером и руководящей верхушкой в Берлине, которая, будучи настроена
В тот же день, когда Керстен начал переговоры с Гиммлером, из Швеции прибыл Бернадотт, чтобы закончить приготовления для перевозки датских и норвежских заключенных из лагерей по всей Германии в центральный лагерь в Нойенбурге [14] . Эти переговоры вели Кальтенбруннер и Шелленберг, причем трудности возникали с обеих сторон. Бернадотт утверждает, что переборол сопротивление Кальтенбруннера и уговорил его сотрудничать, однако, по словам профессора Тревор-Роупера, Бернадотт сам категорически отказался перевозить заключенных нескандинавского происхождения на шведском транспорте, о чем и написал Гиммлеру35. Эту проблему пришлось решать Гюнтеру и Керстену, из-за чего заключенных перевезли только в последние две недели марта.
14
Французское название – Невшатель. (Примеч. ред.)
Одновременно Керстен вел дальнейшие переговоры с Гиммлером по вопросу чрезвычайной важности, снова выступая в качестве активного посредника между ним и Гюнтером. Двенадцатого марта Гиммлер наконец-то подписал документы, в которых брал на себя обязательство саботировать приказы Гитлера о ликвидации концлагерей и уничтожении заключенных. Рейхсфюрер обещал также остановить массовые казни евреев.
На решение Гиммлера, несомненно, повлияло то, что 10 марта он узнал о разразившейся в концентрационном лагере в Бельзене эпидемии тифа. Кальтенбруннер пытался скрыть от него этот факт, но правда все же выплыла наружу, и Керстен немедленно воспользовался случаем, чтобы усилить давление на рейхсфюрера. «Я подчеркнул, что он ни при каких обстоятельствах не может позволить этому лагерю стать рассадником заразы и подвергнуть риску всю Германию». В результате Гиммлер немедленно отправил Кальтенбруннеру приказ, в котором по настоянию Керстена потребовал принять самые решительные меры по борьбе с эпидемией. Девятнадцатого марта Гиммлер приказал коменданту Бельзена прекратить убийства евреев и любой ценой снизить смертность среди заключенных, которых на тот момент осталось в лагере примерно 60 тысяч. Ситуация в Бельзене действительно была настолько ужасной, что даже Хёсс испытал потрясение при виде такого количества умерших.
Готовясь к намеченному на 22 марта отъезду в Стокгольм, Керстен предпринял еще одну попытку сделать Гиммлера более уступчивым. В дневнике, который он писал главным образом в Хартцвальде – своем старом поместье в окрестностях Берлина, Керстен упоминает, что ему удалось убедить Гиммлера принять меры по недопущению боевых действий в Скандинавии, а также отменить распоряжение Гитлера, который приказал перед приходом союзников бомбить Гаагу и другие голландские города вместе с дамбой Зюйдер-Зее. Четырнадцатого марта Гиммлер неохотно подписал приказ о сохранении городов и дамбы.
«Когда-то мы по-хорошему относились к Голландии, – сказал Гиммлер. – Люди германской расы не являются для нас врагами, которых нужно уничтожать… История ничему не научила голландцев… Они могли бы помочь нам, а мы – им. Но они сделали все для того, чтобы мы не победили большевизм».
Семнадцатого марта, за день до того, как Гудериан уговорил его отказаться от командования группой армий, Гиммлер согласился тайно встретиться с представителем Всемирного еврейского конгресса в Хартцвальде. Керстен предложил Сторчу приехать в Германию при условии, что Гиммлер гарантирует его личную безопасность.
«С герром Сторчем ничего не случится, – заверил Гиммлер. – Готов поручиться своей честью и своей жизнью».
Как и раньше, Керстен во избежание всяких неожиданностей написал Гиммлеру письмо, прося подтвердить все данные рейхсфюрером СС обещания. Гиммлер в свою очередь направил Сторчу приглашение, в котором попытался дать понять, что с самого начала стремился по-человечески относиться к еврейской проблеме и в последние недели вполне доказал искренность своих намерений. Он также подтвердил через своего секретаря Брандта, что готов выполнить все условия, о которых договаривался с Керстеном.
Двадцать второго марта Керстен улетел в Стокгольм, чтобы доложить о своих успехах Гюнтеру. В этот же день Гиммлер в Пренцлау передавал полномочия новому главнокомандующему, генералу Готхарду Хейнрици. Накануне он пытался встретиться с Гитлером один на один, но Гудериан, случайно заметивший, как Гиммлер подстерегает фюрера в саду, без обиняков заявил ему, что война безусловно проиграна, поэтому необходимо как можно скорее прекратить бессмысленное сопротивление, ежедневно уносящее жизни тысяч людей.
«Вы должны сейчас же пойти со мной к Гитлеру и убедить его прекратить военные действия», – потребовал Гудериан.
Но Гиммлер оказался на это не способен.
«Мой дорогой генерал-полковник, – четко ответил он. – Еще слишком рано думать об этом».
Гудериану стало противно. Он понял, что доказывать Гиммлеру что-либо бессмысленно. «С этим человеком уже ничего нельзя было сделать, – пишет он в своих мемуарах. – Он слишком боялся Гитлера».
Двадцать второго марта Гиммлер собрал в Пренцлау штабных начальников и стенографистов и в присутствии Хейнрици продиктовал отчет о боевых действиях за период своего командования. Чем дольше он говорил, тем больше эта претенциозная сцена прощания напоминала театр абсурда. По профессиональному мнению Хейнрици, «за четыре месяца Гиммлер так и не разобрался в базовых принципах управления войсками». Через два часа его речь стала настолько бессвязной, что стенографисты перестали понимать, что он говорит, и вслед за офицерами штаба попытались уклониться от продолжения работы. Хейнрици самому не терпелось поскорее отправиться на фронт, и телефонный звонок наконец избавил его от мучений: генерал Буссе, один из фронтовых командиров, оказался в тяжелом положении и хотел поговорить с главнокомандующим. Гиммлер тотчас передал трубку Хейнрици.
«Теперь здесь командуете вы, – сказал он. – Вы и отдавайте ему приказы»36.
В конце совещания Хейнрици осторожно спросил Гиммлера о возможности мирных переговоров с западными союзниками. Гиммлер не сказал ничего конкретного, но намекнул, что предпринимает определенные шаги.
В хаосе последних месяцев войны многие вели переговоры с союзными державами, надеясь после капитуляции предстать в более благоприятном свете. Среди них был один из высших руководителей СС Карл Вольф, который до 1943 года служил гиммлеровским офицером-координатором при штабе Гитлера, а затем был назначен боевым губернатором Северной Италии. В начале марта он отправился в Швейцарию и попытался через Аллена Даллеса договориться о капитуляции германских войск в Италии. Ему, однако, не удалось встретиться в Цюрихе с эмиссарами генерала Александера, так как Вольф не рискнул признаться Гиммлеру в истинной цели своей миссии. Вместо этого он сделал вид, будто добивается этих встреч исключительно с целью обмена пленными, что, по мнению Гиммлера, было прерогативой Кальтенбруннера. На какое-то время дело зашло в тупик, но Вольф не терял надежды и терпеливо ждал своего часа в надежде перехитрить Кальтенбруннера и снова начать действовать от своего имени.
Довольно трудно разобраться, что на самом деле стояло за попытками выйти на контакт с представителями союзных держав, которые предпринимались за спиной Гитлера многими членами нацистской верхушки. Представляется, что основными мотивами для подобных действий служили главным образом отчаяние или сугубо личные интересы. Так, на процессе в Нюрнберге бывший нацистский гауляйтер Вены Балдур фон Ширах показал, что Гиммлер лично приезжал в Вену в конце марта, чтобы организовать эвакуацию евреев в лагеря Линц и Маутхаузен.