Знание-сила, 2001 № 02
Шрифт:
Хронология, как и язык, – символическая система. Мы ничего не знаем о ходе времен – мы в него верим, восстанавливая картину прошлого по косвенным «уликам» (а на самом деле, воспринимая ее со слов авторитетов). Индивидуального опыта здесь почти нет. Для нас время – модель, реконструированная для прошлого и прогнозируемая, когда речь идет о будущем. Такая модель может быть совершенно различной в разных обществах. Но что же в этом плохого? Таков естественный принцип работы памяти. Известный психолог Эллиот Аронсон считает, что человеческая память является реконструирующей; мы не записываем прошлые события буквально, подобно магнитофону, а воссоздаем воспоминания из фрагментов, заполняя пробелы тем, что, по нашему мнению, должно было быть в тот момент. И эта реконструкция сильно зависит от внешнего
Календарь королей
Время – это не только вера, но и воля. Сильный распоряжается минутами слабого. С тех пор как люди стали себя осознавать, поток событий и само время расценивались как проявление высшей, мистической воли. Но сильнейшие среди земных жителей – мифические герои и реальные правители – старались по мере сил с этой волей поспорить.
Во-первых, научиться время исчислять. Функция первых календарей и часов была отнюдь не утилитарной. Огненные змейки, клепсидры, песочные часы когда-то были созданы для регламентации религиозных обрядов.
Далеко не случайно в Терем времени поместили кукушку – это распространенный символ богини-птицы, повелительницы событий и судьбы (поэтому и спрашивают у нее «сколько мне лет жить»). Главные часы государства (Биг-Бен, Куранты – что в них такого особенного?) были сакральным олицетворением власти. А магические календари земледельческих культур Юкатана и Месопотамии? Неужели их сверхъестественная точность служила для расчета сроков посадки помидоров? Есть такая пословица в словаре Даля: «Кто по календарю сеет, тот редко веет».
Функция календаря совсем иная – он возник как мифопоэтическая система.
Наши предки подразделили естественные хронологические циклы на «сферы влияния» мифологических персонажей
Естественные хронологические циклы древние подразделили на «сферы влияний» мифологических персонажей. В холодную половину года бог Низа (Зверь земли) постепенно умирал, уходил на покой и власть брала суровая богиня неба, трясла перину, покрывала все белым и правила, пока не «растает снегурка», пока не выйдет медведь из берлоги. Вращался в небесах «звериный круг» – зодиак, и Солнце переходило в объятия то одного, то другого персонажа. Поднимался хишник из Подземелья и грыз бок плачущей девы-Луны – длилась тяжелая половина месяца, нельзя было стричься, считать деньги и много чего еще. В новолуние хищник отступал, и луна прирастала, добрела, покровительствуя женским занятиям. Терзание Луны – древнейший мотив. Мы кое-что помним из него, поскольку знаем популярную в Европе минимистерию, где красный и рогатый персонаж всегда бьет белого и плачущего, с лицом, как месяц,- это Арлекин и Пьеро. Мифологично число и название месяцев, число дней недели, посвященных каждому из «блуждающих» (по-гречески «планэтэс») светил. А что такое праздники? – это дни сотворения мира, рождения и смерти богов, дни Первособытий. Как скучна была бы жизнь, если бы календарь был всего лишь средством отсчета дней, а не мифопоэтической системой (или, иными словами, волшебным рассказом)!
И. А. Акимов. «Сатурн» Сатурн – символ необратимости времени. Его образ восходит к древнему божеству посева, которое рождало новые всходы и забирала к себе умерших.
Отсюда следует и «во-вторых»: чтобы
Особенно важно для правителя воздействовать на новогоднюю дату – ведь это ключевой праздник, он происходит от архаического праздника Сотворения мира. Его дату переносили многие властители, например, Юлий Цезарь и император Константин. На Руси Иван III перенес новогодие с 1 марта на 1 сентября. Затем последовал указ Петра I: новый год отмечать 1 января, а летоисчисление вести не «от сотворения Адама», а от «рождества Христова». Пришла советская власть – пожалуйста: декретное время и григорианский календарь. Укрепил власть Сталин – появился запрет на празднование Нового года. Практически все хронологические реформы имели, помимо рациональной, и скрытую ритуальную основу.
На дворе «будушее», а хваленое рациональное мышление человека продолжает зависеть от архаических мифов и стереотипов. Макс Вебер считал. что мир в XX веке наконец расколдовался, освободился от мифа, а Пол Фейерабенд – что ничуть, мир просто «переколдовывается», мифы религиозные заменяются научными, а над всеми ними властвуют Мифы обыденные. На мой взгляд, в этом нет ничего плохого (хотя когда-то я был совершенно обратного мнения) – так интереснее и «естественнее». Миф заложен в природе человека, в его мышлении, языке, равно как и в понимании времени.
Мы до сих пор празднуем дни похищения Солнца из Подземелья (Рождество), Сотворения мира (Новый год), отмечаем начало сезона Ниниб и Набу (лета и осени – когда околошкольной круговерти подчинено почти все население). Все это делает главные праздники одухотворенными, всеобщими и «настоящими» (а, скажем, день Конституции таковым стать не может при всем желании). Мы отсчитываем даты от эпохи первопредков (от РХ). В общем, не календарь, а сплошные сказки.
Вечный календарь. 1699г.
Т. А. Нефф. «Мойры»
Надо бы его переделать! А заодно и историю переписать. Календари – перепечатать. Поменять архивы и паспорта. Рациональный «месяцеслов» давно просят на нашу стенку Еше в 1888 году французский астроном Гюстав Армелин изобрел удобный регулярный календарь, а на Совете Лиги Наций в 1937 году был одобрен проект всемирного календаря с фиксированными днями недели. Но принят не был. На вопрос «нужен или не нужен?» ответила сама жизнь.
Действительно, так ли необходимо пересчитывать Время сновидений? Ведь это элемент живой культуры, которая предпочитает миф и противится рациональному обезличиванию. Общество активно противится (хотя и с переменным успехом) рационализации мировоззрения. Вместо того чтобы говорить на эсперанто, люди выбрали такой неудобочитаемый (вот подходящее слово), но живой английский язык. Вместо единой Науки, говорящей на языке истины, о которой мечтали позитивисты, возникли тысячи направлений, и современные ученые подобны жителям Вавилона, работающим вокруг гигантской рассыпающейся башни познания. Тысячи моих собеседников, узнав, что я антрополог, произнесли волшебную фразу: «Ну, не от обезьяны же произошел человек!». Для меня это символ финализации науки. И ведь они ничуть не ошибаются. Люди с полным правом продолжают отрицать рацио из любви к мифу, к этому прекрасному средству общения (да и защиты ума «от перегрева»). Более того, когда-то он был способом адаптации, причиной эволюционного успеха человека.