Знатная леди
Шрифт:
Но сэр Джеффри все никак не мог успокоиться и снова и снова перечислял все неблагоприятные последствия, которые она навлекла на себя своими поспешными и необдуманными действиями. Придя в отчаяние, Эннис наконец решила сменить тему и перевела разговор на детей брата, не забыв упомянуть о предрасположенности Тома к крупу [18] и о том, как с этим бороться. Поскольку сэр Джеффри был любящим отцом, то ей не составило особого труда переключить его внимание с малозначительных вопросов на его собственные дела, и он все еще рассказывал о детях, когда в гостиную вошли Лусилла и мисс Фарлоу. Девушка пребывала в полном восторге от пьесы, которую они смотрели. Она снова и снова благодарила Эннис за то, что та доставила ей столь незабываемое удовольствие, признавшись, что сегодня впервые побывала в настоящем взрослом театре.
18
Форма
– Потому что я не считаю те разы, когда папа водил меня в «Эстлиз», потому что тогда мне было всего шесть лет и я почти ничего не помню. Но этого раза я не забуду никогда! Да, там был и мистер Бекенхем, он пришел в нашу ложу и попросил служителя принести нам в антракте чай и лимонад, что с его стороны было очень любезно. Он очень милый молодой человек, не правда ли?
– Даже слишком, – сухо ответила мисс Уичвуд. – А где, кстати, Ниниан?
– Когда он посадил нас в экипаж, то сказал, что вернется в «Пеликан» пешком. По-моему, у него разболелась голова, потому что он был не в духе и, кажется, не получил и половины того удовольствия, что испытала я. Но, быть может, так на него подействовала духота в театре, – великодушно заключила девушка.
– В этом нет ничего удивительного, – подхватила мисс Фарлоу. – Жара не обошла стороной и меня, но чашечка чаю быстро вернула меня к жизни. Нет ничего более освежающего, чем чай, не так ли? Очень любезно со стороны мистера Бекенхема! Такой благовоспитанный и заботливый молодой человек!
Сэр Джеффри сдавленно фыркнул и, оставшись наедине с сестрой, строго-настрого предупредил ее, чтобы она не потворствовала Бекенхему в его ухаживаниях за Лусиллой.
– Очередной из твоих шалопаев! – сказал он. – Этот малый мне не нравится и никогда не нравился. Совершенно не похож на своего брата.
– Я, безусловно, не намерена потакать ему в том, чтобы он и дальше волочился за Лусиллой, – прохладным тоном отозвалась она. – Но я буду очень удивлена, если он не окажется первым из многих.
– От всего сердца желаю тебе окончательно не запутаться в этом деле.
– Можешь не беспокоиться, Джеффри. Обещаю тебе, что сумею о себе позаботиться.
– Ни одна женщина не может о себе позаботиться, – убежденно заявил он. – Что же касается моего беспокойства, то его источником служишь ты. И так было всегда! Ты всегда отличалась оригинальностью, и я не понимаю, как ты намерена подыскать себе мужа, если и дальше будешь такой же упрямой и непредсказуемой!
Произнеся сию, полную горечи, речь, сэр Джеффри отправился спать. Больше ему не выпала возможность остаться с сестрой наедине вплоть до самого отъезда и пришлось удовлетвориться словами, что он оставляет сестру с тяжелым сердцем, ничуть не успокоенный на ее счет. Она улыбнулась, поцеловала его в щеку на прощание, постояла на пороге, глядя, как он садится в свою карету, после чего вернулась в дом, облегченно вздохнув, что наконец-то избавилась от него.
Ее пророчество о том, что Гарри Бекенхем станет лишь первым из кавалеров Лусиллы, вскоре начало сбываться. В тот же вечер она отвела Лусиллу к миссис Стинчкомб на вечеринку, где с удовлетворением отметила, что ее подопечная произвела настоящий фурор. Она взяла с собой и Ниниана, зная, что ни одна хозяйка не станет возражать против присутствия молодого и красивого джентльмена среди своих гостей. Они с Лусиллой получили массу удовольствия, хотя Ниниан поначалу и держался с некоторой отстраненностью, сочтя, очевидно, что столь детская вечеринка недостойна его внимания. Но его высокомерие скоро улетучилось, и вечер не успел еще толком начаться, а он уже принимал участие во всех смешных играх, которые перемежались танцами, и даже заслужил дружные аплодисменты своим искусством в метании фишек [19] .
19
Старинная английская игра. Игрок должен бросить свою фишку/монету так, чтобы она оказалась как можно ближе к фишке соперника и он мог бы дотянуться до нее мизинцем, прижав свою фишку большим пальцем руки.
Ниниан с явным удовольствием принял приглашение старшей мисс Стинчкомб прокатиться верхом до замка Фарли. На конную прогулку собирались отправиться около полудюжины молодых людей, которые после осмотра старинной часовни должны были позавтракать на лоне природе и не спеша вернуться в Бат.
– Это место должны посетить все гости Бата. Там находится часовня. Она славится своими реликвиями… бренности и древности, – со знанием дела сообщила ему мисс Стинчкомб.
Эффект, который она произвела своей неожиданной эрудицией, оказался смазанным благодаря вмешательству ее близкого друга, мистера Мармадьюка Гилпертона, который грубо обвинил девушку в том, что «всю эту ерунду» она почерпнула из местного справочника. Поскольку нелюбовь Корисанды к чтению была всем известна, то присутствующие рассмеялись, а Ниниан осмелел настолько, что признался, что и сам далеко не знаток древнего мира, а вот верхом прокатится с удовольствием. Затем он отвел мистера Гилпертона в сторонку и поинтересовался у него, какая из платных конюшен Бата лучшая. Но в этот момент вмешалась подошедшая к ним мисс Уичвуд, которая заявила, что даст ему собственную кобылу. Он покраснел до корней волос и, запинаясь, пробормотал:
– О, благодарю вас, мадам! Если вы доверите мне свою лошадь, я постараюсь не сбить ей спину седлом и сделаю все, чтобы она не охромела. Я чрезвычайно вам признателен! То есть… разве она не понадобится вам самой?
– Нет, на завтра у меня запланированы другие дела, а если вы присоединитесь к этой экскурсии, я смогу заняться ими со спокойной душой, – с улыбкой ответила она. – Вы ведь позаботитесь, чтобы с Лусиллой ничего не случилось, я надеюсь?
– Да, разумеется, – без колебаний ответил он. – Вы можете не волноваться за нее, мадам: она очень умелая наездница, уверяю вас!
Провожая на следующее утро кавалькаду, мисс Уичвуд сразу же поняла, что может не беспокоиться ни о Лусилле, ни о своей лошади. У девушки оказалась отличная посадка и твердая рука, так что она без труда усмирила игривую лошадку. Похоже, что и недостатка в заботливых и внимательных спутниках у нее тоже не будет, судя по тому, как мистер Гилпертон и молодой мистер Форден оттесняли друг друга, решая, кто первым подсадит ее в седло. Мисс Уичвуд смотрела, как они умчались прочь: молодежь пребывала в приподнятом настроении, явно предвкушая день, полный ничем не ограниченных удовольствий, если, разумеется, не считать ограничением Сила и Такенхея – пожилого грума миссис Стинчкомб, замыкавшего процессию. Его отправили с ними на тот случай, если в силу молодости и безрассудства им вздумается выкинуть какой-либо опасный трюк, похваляясь друг перед другом в искусстве верховой езды. Миссис Стинчкомб доверительно сообщила Эннис, что полагается на Такенхея в том, что он присмотрит за Корисандой. Эннис же, исходя из опыта собственной молодости, не сомневалась, что Сил справится с Лусиллой, если возбуждение заставит ту продемонстрировать собственное искусство выездки своим новым друзьям.
Сама же она сначала написала длинное письмо старой знакомой, что уже давно откладывала, после чего призвала к себе экономку. Она как раз осматривала постельное белье, когда наверх поднялся Лимбури и доложил, что внизу, в гостиной, ее ожидает некий мистер Карлетон.
Глава 5
Пятью минутами позже мисс Уичвуд вошла в гостиную, задержавшись на мгновение перед высоким зеркалом в коридоре, дабы окинуть себя критическим взором и убедиться, что она выглядит безупречно для того, чтобы предстать перед дядей Лусиллы. Увиденным она осталась довольна. Платье из светло-серого шелка с полушлейфом и маленьким кружевным воротником было именно таким, как подобает зрелой и самостоятельной леди; но она не заметила, поскольку никогда не обращала на это внимания, что приглушенный тон платья лишь подчеркивает ее красоту. Она полагала серый цветом среднего возраста, и если бы ей пришло в голову, что золотистые кудри вряд ли могут принадлежать женщине, чья лучшая пора уже давно миновала, то она немедленно бы перерыла свой гардероб в поисках капора, чтобы прикрыть их. Впрочем, никакой чепец не смог бы приглушить блеск ее глаз, но и это прошло мимо ее внимания, поскольку близкое знакомство с собственной красотой породило привычку не замечать ее. Она предпочла бы родиться брюнеткой, а собственную роскошную золотую шевелюру полагала чересчур яркой и безвкусной.
Войдя в гостиную, она приостановилась на пороге, оглядывая своего визитера.
Он стоял перед камином – крупный мужчина атлетического сложения с темными волосами и смуглым лицом. Брови у него были густыми и прямыми, и притаившиеся под ними жесткие серые глаза смотрели на мисс Уичвуд с удивлением, смешанным с неодобрением. К негодованию Эннис, он поднес к глазам лорнет, словно для того, чтобы рассмотреть ее повнимательнее.
Ее собственные брови приподнялись; она шагнула вперед и с холодным высокомерием проговорила: