Знающий не говорит. Тетралогия
Шрифт:
– Опа! – обрадовался маргарец. – Так она теперь свободная! Ну, спасибо тебе… бог! Уважил. Вот это я понимаю.
И полез жать руку. Богу.
– Это ты сам сделал.
– Брешешь!
– Ну у тебя и лексикон, маргарец.
– Извини.
– Не переживай. Как ты относишься к небольшому путешествию? Вместе со мной.
– Положительно… Погоди, это что ж получается? Я теперь тоже бог?
– Да кто у нас сейчас не бог, – пробурчал Оррвелл. – Пошли уже… бог.
И хитро так ухмыльнулся. Как не бог прямо-таки, а хрен знает кто.
Чем дальше они уходили по дороге, тем оживленнее
Глава 4
БЕГЛЕЦЫ
От сумы и от тюрьмы не зарекайся.
– Пили быстрее… я уже задыхаюсь…
– Да пилю я, пилю. А ты ори громче!
– А! О-о-о-ох! Ах-х-х-х-х!
Вопящая от неутоленной жажды любви кошка, услышав ее страстные завывания, отгрызла бы себе от зависти хвост и ушла бы в какой-нибудь кошачий монастырь, дав обет целомудрия. Взятая в последний момент особо пронзительная нота вырвала из глоток обитателей хисарской ямы вопль нечеловеческой зависти. Оголодавшие мужики рвались со своих цепей, как кобели, учуявшие течную суку.
– Осталось совсем чуть-чуть… – умоляюще проскулил Ярим. – Заведи их как следует.
Эльф был омерзительно липкий от грязи и пота, старого и свежего. А ей приходилось прятаться с головой под куском ветоши, изображая бурное соитие, так что все его запахи предназначались исключительно носу хатами. Справедливости ради надо указать, что и сама Джасс воняла не менее отвратительно. За несколько месяцев в подземной темнице на них только раз вылили бочку протухшей воды. Баню же для узников владыка Сигирин полагал совершенно ненужным излишеством.
– Ах! Ох! Бай! Еще! Еще! О-о-о-о-о! О!
«Когда же ты уже допилишь эту проклятую цепь? Я сейчас охрипну, – думала она. – Или какая-нибудь тварь сорвется с цепи. Великая Пестрая Мать, какой идиотский план!»
– Эй! Что здесь происходит?! А ну, быстро заткнуть глотки! – донеслось сверху из открытого люка.
– Ори громче, – продолжал бубнить Яримраэн.
– Ты тоже голос подавай.
– А! О! О! У! Ы! – подхватил он.
– По идее, я с тобой трахаюсь, а не яйца тебе отрезаю, – зло зашипела Джасс. – Старайся лучше!
На этот раз эльф изобразил восторг гораздо достовернее.
«Великая Пестрая Мать, не оставь свою покинутую дочь в беде! Подай нам чуть-чуть удачи! Совсем немного! Прошу тебя! – истово, как никогда в жизни, молилась Джасс. – Если мы вырвемся… если они сюда спустятся… хоть один… я… я… исполню твою волю. Клянусь тебе, Пестрая Мать! Пусть только вниз кто-то спустится!»
Но поначалу сверху лились попеременно кипяток и застоявшаяся моча. Однако вонь, вместо того чтобы пригасить, только усилила страсти. Уже стены трясутся от воплей разгоряченных и злых, как все демоны девяти преисподен, насильников, убийц, разбойников, живодеров, чернокнижников, людоедов и прочих завсегдатаев знаменитой хисарской ямы. Сотня глоток издает вой и рев, брызжет кровь из рваных и кусаных ран, и новые волны зловония поднимаются над головами узников.
«Вы собираетесь вспомнить о своих прямых обязанностях, господа надсмотрщики?»
Может, и услышала Великая Матерь всех богов клятву бывшей воительницы-хатамитки, а может быть, кто-то из умников наверху подкинул идею спуститься в яму и навести должный порядок. Во всяком случае, из люка посыпались стрелы, прикрывая спуск двух могучих тюремщиков. Их пальцы сжимали знаменитые хисарские бичи толщиной с мужскую руку, один умелый удар таким оружием мог запросто перебить позвоночник или содрать скальп с ослушника тюремного режима.
– Все! Готово! – сообщил Ярим, распрямляясь стальной пружиной.
Она моментально вскочила, скинула с себя грязную тряпку. Выпавшее звено из цепи да тонкая пилка – подарок благодетеля – вот и всё оружие беглецов. Пока. Зря, ох и зря надсмотрщики так недальновидно решили вмешаться в дела, творящиеся на дне ямы. Джасс кубарем покатилась под ноги ближайшего тюремщика, делая рискованную подсечку. Если бы его туша рухнула на нее, то от девушки осталось бы мокрое пятно. Но она змеей отползла в сторону, давая возможность эльфу показать, на что он способен, кроме как быстро пилить проржавевшую цепь. Сам ведь говорил, что эльфы просто страх как сильны бывают. Упавшему врагу Ярим проломил височную кость выпиленным только что звеном. С одного замаха. Потом увернулся от секущего удара жуткого бича, одновременно подбирая с пола пригоршню дерьма и метко швыряя его прямо в рожу биченосца. Ослепленного и задохнувшегося тюремщика с помощью пилки прикончила Джасс. Вскочила на спину и буквально вколотила ее в основание его черепа.
– Эй! Биссель! Пикс! Что у вас там? – крикнули сверху.
– Быстрее! Пока лестницу не вытащили! – предупредил Ярим.
– Я не могу допрыгнуть! Они ее подтянули!
– Я залезу на твои плечи. Не бойся, я легкий!
Эльф стократно прав. Если он вылезет, то и ее вытянет. А вот наоборот вряд ли.
– Давай, лезь.
Легкий-то он легкий, но и она не чета другим хатамиткам, теткам мощным и ничем мужикам не уступающим. Особенно в толщине шеи. Если эльф подпрыгнет да промахнется, то ей-то он точно сломает хребет.
– Шею, шею мне отдавишь! Уши! Ай!
Принц называется! Буйвол какой-то, а не принц.
Но Ярим топтался по девичьей спине совсем недолго. Он сиганул вверх, как белка, и с неменьшей ловкостью вскарабкался по лестнице.
То-то удивились, наверное, надсмотрщики, когда вместо гигантской красной рожи коллеги из зловонной тьмы люка вынырнула нелюдская оскаленная морда.
– Яр, миленький, скорее!
И тут он спихнул лестницу. Эльфу срочно требовалась подмога.
– Я иду!
Наверху уже шла битва не на жизнь, а на смерть, и появление подкрепления в лице замызганной вонючей бабы на противника особого впечатления не произвело. И снова зря! Ведь наверняка начальник караула каждый день напоминал своим подчиненным, что она не просто баба и даже не разбойница. Она – Сестра Хатами. Пусть бывшая, пусть отлученная и отрекшаяся. Вся степь знает, что бывшими хатамитки бывают только после смерти. Первому попавшемуся надзирателю Джасс прыгнула на спину и с громким хрустом свернула шею, следующему выколола глаз, а у третьего имелся короткий нож, быстро сменивший хозяина на хозяйку, пока тот держался обеими руками за отбитое достоинство и выл ночным волком.