Знающий не говорит. Тетралогия
Шрифт:
Канкомарец не был так уверен в словах эльфа. Но высказывать свои мысли не торопился. Не понравился ему взгляд Альса.
– А он руки на себя не наложит?
– Не-э-э-эт, – протянул Ведающий и горько усмехнулся: – Эльфы никогда не кончают жизнь самоубийством. Никогда. Это часть нашей природы.
Итан поднял тонкую бровь в знак серьезного сомнения.
Глава 9
ЗОЛОТО И ОЛОВО
Над истинной любовью не властна даже смерть.
Тяжелые пески легли на грудь. Горячие сухие струйки стекают в горло, забивают трахею, сочатся в бронхи и наполняют легкие, словно пустые мешки. Нечем дышать, нельзя пошевелиться.
Да, так мы и умирали, леди Заклинательница. Погребенные заживо потоками селя, перемолотые в пыль неумолимой мясорубкой слепой стихии. Там, где стояли наши дома, теперь плещется море. Рыбы обглодали плоть с наших костей, а кости растворила соленая вода.
Она брела по молчаливым пескам, и призрачные руки тянулись из его глубин, хватали за подол, все глубже и глубже затаскивали в шелестящую бездну. Обманчиво спокойное море лениво накатывало на берег крошечные нестрашные волны, которые шептали: «Хра-га-а-а-ас-с-с, хра-га-а-а-ас-с-с-с».
Войти в прохладные горькие воды и идти, пока не станет слишком глубоко, пусть мокрая отяжелевшая одежда утянет на дно… Может, тогда утолится нестерпимая жажда, уймется дикий жар в груди. Может, тогда перестанут грезиться плачущие голоса мертвецов под курганом?
Нам тоже было больно. Нам тоже было страшно. Несчастливые в жизни, неприкаянные в смерти, неупокоенные в посмертии. Тяжелы пески. Тяжелы… Иди к нам, саламандра! Согрей нас своим жестоким огнем!
Толстуха Шерегеш жадно проглотила звездные крошки и сама канула в Заокраинный океан. Бездонная тьма над головой рухнула на тьму, лежащую под ногами, и высекла из хрупкой тишины крошечный огонечек.
Вот и костер. Не рыжим гудящим столбом поднимался он к небу, как когда-то на берегу Стиаль. Этот танец пламени не будил издали тревогу традиционным степняцким сигналом опасности.
Обычный костер, разожженный одиноким путником, которого ночь застала в пути. В Великой степи таких костров, как звезд в бархатно-черных небесах. Подходи открыто, поклонись хозяину, назови свое имя и будь гостем. Даже не сомневайся: разделят с тобой хлеб и вино – если не по-честному, то по-братски. Ну а кто сам не пьет пьянящего сока сладкой южной лозы, тот угостит чистой водой. А что? Бывают и такие. Остроухие и ясноглазые.
– Вот я и пришла к твоему костру, Унанки… Джиэссэнэ… Встречай! Иль не рад дорогой гостье? Что же ты молчишь, эльфийский муж?
– Танцуй, саламандра, коль пришла. Уголья горячи. Танцуй!
– А ты подпоешь?
– Запросто, саламандра. Твою любимую? Ветра жаркие объятья горячей огня…
Раз – шажок! Два – шажок! Боги! Оррвелл! Больно-то как! Огонь лижет мокрый подол тяжелого платья, уничтожая его роскошь, плавятся золотые цветы вышивки, капают блестящими слезинками прямо в пепел.
Она танцевала в огне, нелепо вскидывая черные от копоти руки. И не заметила, как вытекли глаза, как сгорели легкие.
– Хватит, Унанки! Как больно! Больно!
– Детка! Не помирай!
Торвардин плакал навзрыд. Большой, взрослый, сильный мужчина, одно предплечье которого было толще, чем бедро бывшей кераганской ведьмы, плакал, захлебываясь и клокоча горлом.
– Потерпи еще немножечко! Самую малость потерпи! Ты ж сильная, девочка моя!
– Хватит причитать! Перестань! Джасс, ты меня слышишь? Ты меня видишь?
Птичья морда, нос крючком, что-то кое-где торчком! Кто сказал? Сийгин-похабник. А про кого? Про Мэда Малагана – бабника и колдуна. Имел полное право.
– Ви… жу!
Ничего она не видела, кроме вращающихся медных колес, с умопомрачительной скоростью проносящихся над головой. Словно Арраган промчался на своей солнечной колеснице прямо по хрупкому женскому телу.
– Смотри на меня! Не закрывай глаза! – орал Малаган, зажав лицо Джасс между ладонями.
Голос грохочет горным обвалом. И каждое слово, будто увесистый булыжник.
– Не… кричи…
– Слушай меня…
Глаза Мэда стали перламутровыми шариками, лицо окаменело и стало бело-мраморным, с сероватыми прожилками, а потом из открытого круглого рта серебряной струйкой потекла вода. Смешно – Фонтан-Малаган.
– У тебя переломаны кости… а еще кровотечение и контузия…
Верно, костер, разведенный внутри, не остывает ни на миг.
«Это плохо. Наверное, я умру», – подумала Джасс, поражаясь собственному спокойствию.
– Джасс, ты умираешь…
«Куммунг – двуединое божество смерти, поименованное Милостивым Хозяином и Неумолимой Хозяйкой. Жену, что зачинает во чреве и в муках рожает, забирает к себе милосердно Хозяин…» Скрижали Богов. Глава 1, страница 3, 5-й абзац.
– Я попробую остановить кровь, но не могу ручаться. Никто не сможет, – продолжал Мэд. – И скоро здесь будут магистры.
«– Меня зовут Хэйбор из Голала. И я пришел сюда познакомиться с тобой, леди Джасс, – сказал голубоглазый воин. – Ты совсем не хочешь узнать, почему я это сделал?»
– Есть только один способ…
«– Лежи спокойно и ни о чем не спрашивай… Помни, мы рядом и тебе ничто не угрожает, – сказала леди Мора».
– Девушка… – едва слышно прошептал Торвардин.
«Официально браки с другими расами запрещены только у тангаров. В порядке исключения мужчина-тангар может жениться на людской женщине. Женщина-тангарка, живущая с мужчиной иной расы, лишается имени, имущества и детей-тангаров». Имлан. Брачное уложение. Раздел 2: Регламентация брачных союзов.