Знают только горы

Гордеева Евгения Александровна

Эрима удержала бесстрастное выражение, хотя ей очень хотелось рассмеяться в лицо невежде, изображающего раскаяние.

— Такого шанса нет никогда и ни у кого, джент Хуакин. От подобных… э-э… посягательств почившие правители защищены с момента рождения. А на коронации щит только усиливается. Вы понимаете, о чём я? Вот и отлично!

Фраза: 'Об этом следовало бы знать' произнесена не была, но и Эрима, и Хуакин прекрасно поняли друг друга.

Раздосадованный маг уже несколько часов не мог успокоиться. Как он мог так проколоться? Почему не знал о посмертной защите венценосных особ? Как Эриме удалось так легко отправить умершего мужа в Тень? И главное, как она узнала? Почувствовала всплеск магических ритуалов? Или кто-то просто следил за посланцем короля?

Вспомнив о Ранхусе, Хуакин спохватился, что чуть не пропустил сеанс связи с правителем. Достал зачарованный пергамент и начал быстро излагать на нём все сведения и факты, которые удалось узнать о событиях в Гнёзде. По мере написания строчки исчезали с листка и проявлялись на точно таком же пергаменте, который в данный момент читал Ранхус.

— Где она?!

От неожиданности король выронил пергамент на стол и вытаращил глаза на гостью. Гневный взгляд женщины не сулил ему ничего хорошего.

— Здравствуй, Ксора, — предпринял он жалкую попытку смягчить ситуацию, — рад тебя видеть!

— Не лги!

— Не лгу. Я, действительно, очень рад, что ты пришла.

— Я спрашиваю, Ранхус, где моя дочь?! Куда ты её отправил?!

— Насколько я могу судить, сейчас она возвращается в Тагриду из Альса. Там был молодёжный праздник. Не мог же я запереть её во дворце, когда сёстры и брат развлекаются! Кроме того, ты обещала её забрать в Лангай, так что девочке просто необходимо было на прощание…

— Не заговаривай мне зубы… — Ксора чуть успокоилась, но смотрела на короля всё ещё подозрительно. — Ты сделал это специально!

— И что в этом плохого? — искренне удивился Ранхус. По последним донесениям, полученным из Альса, чуда не случилось. Анха не выбрала себе кавалера по сердцу. Что ж, значит, так распорядилась судьба. Он сделал для своей девочки всё, что было возможно. — У неё останутся хорошие воспоминания о доме!

— Не знаю, Ранхус, — Ксора была явно чем-то очень расстроена. Она устало опустилась в кресло и устремила взгляд в окно. Ранхус залюбовался её профилем. — Мне вдруг показалось, что я почувствовала Призыв… но не для себя, — тихо сообщила женщина.

— Для неё? — король забеспокоился. Ведь для Наксатры получить Призыв, значило неотрывно находиться с тем, от кого он пришёл. Получалось, что, даже будучи где-то рядом, Анха не сможет навещать его, пока не научится ходить по лучам. Но, если она останется в Лигре, он сам будет ездить к ней в гости.

— Да. Где она сейчас может находиться? — гостья встала и требовательно посмотрела на бывшего возлюбленного. Взгляд её скользнул по столу и на секунду задержался на пергаменте. — Как ты можешь?! — ярость, с которой Ксора закричала на Ранхуса, поразила короля. Такой он её никогда не видел. — Сожги это немедленно!! — Гневно потребовала женщина, указывая на листок пергамента.

— Ксора, ты что, умом тронулась? — поразился Ранхус, не понимая, почему обычный писчий материал вызвал такую реакцию. Ну, ладно, не обычный, а магический, но вполне легальный. Да и кто ему что-то может запретить? Разве, только она, Ксора, да и то, не многое. — Это же пергамент! Просто пергамент!

— Это не просто пергамент, ваше Величество! — с горечью ответила женщина. А Ранхуса передёрнуло от официального обращения. Величеством его Ксора назвала второй раз в жизни. Первый, когда им пришлось расстаться, и повод был серьёзным. Куда серьёзнее, чем теперь. Так ему казалось. — Кто тебе его дал?! Этот мерзавец?!

— Причём тут Хуакин? — Ранхус прекрасно знал, кого именно Ксора называет мерзавцем. И это ещё был самый мягкий эпитет.

— Значит, он… — она умела делать выводы даже из несказанного. — А ты знаешь, как делается этот пергамент?

— А мне это надо знать? — удивился король. — Если я буду забивать голову разными пустяками, то для нужных сведений места не останется. Голова-то не безразмерная, — он попробовал пошутить, но взгляд Ксоры, полный ненависти, загубил его попытку на корню. Пришлось говорить серьёзно: — Просвети…

Гостья опустила глаза, несколько раз вздохнула, собираясь с силами, и заговорила глухим, незнакомым голосом.

— Этот пергамент называется новьим… новым… Потому что кожа сдирается… — Ксора говорила с трудом, буквально выдавливая из себя каждое слово. — С новорождённого… живого ещё…

— Ягнёнка, — помог ей король.

— Ребёнка, Ранхус, человеческого ребёнка!!! — не сдержалась женщина, заливаясь слезами. — Со спинки и… груди… Эти твари, ради двух крошечных кусочков… проводят жуткий обряд! Транспонируют душу едва родившегося ребёнка в некрос, делят её и заключают в окровавленные кусочки плоти! И для чего?! Письма писать! Это стоит того?! Ответь!

— Я… я не знал… — короля передёрнуло от омерзения, но не от жалости.

— Теперь знаешь!.. Сожги! Отпусти невинную душу, прошу тебя!

Ранхус молча поднёс пергамент к свече. Магический листок долго не загорался, потом разом вспыхнул со всех сторон, стреляя в разные стороны ледяными искрами. Где-то вдалеке почудился плач ребёнка, переходящий в смех. Через несколько секунд всё стихло, лишь маленькая кучка пепла осыпалась на стол из пальцев короля.

— Спасибо… — прошептала Ксора, утирая слёзы.

Ранхус не успел ответить. Яркий блик, и любимая женщина исчезла из кабинета. Он очень надеялся, что эта встреча была не последней.

— Мы его не пропустили? — Свейн озабоченно оглядывался по сторонам. По его расчётам они с Фростом уже давно должны были нагнать Арна, но дофин всё никак не обнаруживался. — А если с ним что-то случилось? Вот какого упыря он уехал один?!

— Не каркай, — отозвался Фрост, внимательно разглядывая следы на пыльном тракте. Они доехали как раз до того места, где в прошлый раз разгружали дилижанс. Засохшие пучки травы и тонких веток валялись по обочине. — Давай, к озеру съездим, может он там?