Знают только горы
Шрифт:
— Кто же зарядил его праной, если жрецы не догадались о подмене?
— О, это абсолютно невероятное существо, Арн! Богиня Бастра лично поучаствовала в этом процессе. Знаешь, я ведь очень опасался за исход. Планировал, изучал возможности, что-то предпринимал, но допускал, что ничего из моей затеи не получится. Отец ведь мог отречься в пользу какого-нибудь дальнего родственника, который разделял его идеи, и никакая Наксатра не помогла бы мне стать королём, воплотить свои замыслы, жениться на Ингизе…
— Ты допускал, что отец может так поступить?
Инис прекрасно понял, о чём спрашивает Арн.
— Не забывай, что наш бич рода бил по всему организму, но
— Да, а мой был здоров как вол, но абсолютно невменяем, — закончил его мысль Арн. — И я не хочу повторить его судьбу!
— Аналогично… — парни задумались каждый о своём. Через несколько минут Инис вдруг начал говорить. Тихо, словно сам себе, пристально глядя в бокал, наполненный волшебной жидкостью, развязывающей языки. — Я понимаю отца, его злость, вечное недовольство, подозрительность. Полностью зависеть от других людей, когда тебе нет и пятидесяти, видеть их жалость, постепенно переходящую в презрение… Понимаю, но простить не могу, — он одним глотком допил вино и продолжил: — Он орал на всех без разбора. Для него не было правых. Виноват, не виноват… получи поток грязных оскорблений и ругательств, и иди исполнять свой долг во славу справедливого самодержца. Но больше всего доставалось моей матери. Она ежедневно проходила через ад обвинений в изменах, разврате, непрекращающейся похоти и желании его смерти. И делалось это обязательно в присутствии свидетелей, которые должны были с готовностью подтверждать все обвинения. В конце концов, сердце её не выдержало. Я тогда впервые увидел, как он плачет от бессильной злобы, от невозможности это изменить, от осознания собственной вины. Это было ужасное, и, в то же время, жалкое зрелище! После похорон мы с ним и разругались вдрызг. Он выгнал меня из дома, обещал лишить наследства, считал предателем и маменькиным сынком… М-да… А ведь он любил маму… Моя королева никогда не услышит от меня ни одного дурного слова в свой адрес.
Арн подумал, что Ингиза дорого бы заплатила за то, чтобы услышать исповедь будущего мужа и его неожиданную клятву.
— Ты её любишь?
Инис поднял глаза на Арна, сморгнул, словно очнулся от забытья и более привычным, насмешливым тоном осведомился:
— Что, опять ревнуешь?
— Нет, скорее хочу разобраться с самим собой. Подумал, может ты… а, забудь!
— Ты боишься своих чувств к Анхе, — догадался Инис, улыбаясь. От недавней меланхолии не осталось и следа. — Ты же у неё первый, Арн! Это невероятная удача! Это… бесценный дар!
— Я понимаю, но у нас, как и у вас, моногамия, и я не хочу оскорблять её недостойными поступками! — Арн тоже допил вино и довольно резко поставил свой бокал на стол. Тот жалобно тренькнул, но не рассыпался на осколки. — Я люблю её, но скрываю это.
— Ты чудак, Арн. Нельзя скрыть от Наксатры свои чувства, — взгляд вице-короля Гнёзда, полный удивления, и какого-то священного ужаса побудил Иниса дать развёрнутое объяснение. — Ты забываешь, что эти женщины, как правило, приходят к властителям, которым в силу профессии приходится за невозмутимой маской скрывать то, что творится в душе. Врать, когда этого требуют обстоятельства, улыбаться, когда хочется убить, показывать радушие противным тебе людям, или казаться непробиваемым и бесчувственным, когда хочется разрыдаться. Они это знают и не обращают на такие вещи внимания. Но зато отлично ощущают, какое у тебя настроение, чего ты действительно хочешь, что любишь, а что нет.
— Перестань, — сдавленно выдохнул Арн, закрыв лицо руками. Если правда то, о чём сейчас рассказал Инис, то как он теперь будет смотреть в глаза Анхе? Ведь его мысли в её присутствии практически всегда имели одну направленность: стиснуть в объятиях, повалить на ближайшую удобную поверхность и далее, по нарастающей. И при этом умудряться изображать безразличного кавалера, которому претят нежности.
— Что, не знал об этой особенности? — Арн отрицательно мотнул головой, не меняя позы. — Не переживай. Я думаю, Анха понимает, почему ты так поступаешь, и не обижается на тебя.
— Она, может и не обижается, но я-то сам как себя чувствовать должен? Мать ещё со своими запретами! На самом деле, невесту что ли поискать?
— Поищи, — почему-то грустно согласился с ним Инис, — может, отвлечёшься… на время.
— Ты так это сказал, будто знаешь, от чего я собираюсь отказаться. Не устоял перед прекрасной Ксорой?
— Устоял. А если тебе так любопытно, спроси короля Ранхуса! — хохотнул Инис. — Он точно знает.
— Что ты должен узнать у папы? — весело спросила Анха, неожиданно появляясь в гостиной.
— Что больше всего любят Звёздные Талисманы? — тут же нашёлся Инис. — Он хочет сделать тебе подарок, но затрудняется с выбором.
— Правда?! — просияла девушка.
Арн, ошеломлённый внезапным появлением Анхи, словно дар речи потерял. Только что и смог, кивнуть одобрительно.
— Проси! — подмигнул ей Инис.
— Астрономическую трубу, — тихо прошептала девушка, изливая на Арна почти осязаемую благодарность.
— Вот видишь, а ты сомневался! — король Навакра чувствовал себя, как победитель. — Девушки любят подарки.
— Завтра, — пообещал Арн, обескураженный простой мыслью, что его Наксатра, действительно, как обычная девушка может иметь какие-то желания, мечтать об украшениях и прочих безделушках. А он даже не подумал об этом. — А больше ты ничего не хочешь? Давай, завтра вместе поездим по лавкам, посмотрим.
— Завтра, Арн, в городе будет не протолкнуться.
— Точно! Тогда, после свадьбы.
За завтраком в Тисовом дворце собралось много народу. Сам гостеприимный хозяин, его пять жён, король Навакра, вице-король Гнёзда с друзьями, и обе Наксатры. Разговор крутился вокруг единственной темы — королевской свадьбы. Обсуждали новости, уже появившиеся слухи и сплетни, правила церемонии, и, разумеется, наряды.
Емина сообщила, что платье для Ингизы сшили ещё на прошлой неделе, и невеста будет просто восхитительной. Подробностей не выдавала, но очень выразительно смотрела на будущего родственника, словно любящая матушка на драгоценное чадо. Романтическая история двух влюблённых её так взволновала, тем более что страдания инфанты она разделила сполна, и счастливое завершение радовало её почти так же, как Ингизу. У неё тоже уже была модная обнова, она же знала о предстоящем торжестве.
Харамные жёны поджали губки, так как их на свадьбу, скорее всего не пригласят. Что поделаешь — статус не позволяет красоваться на международных мероприятиях. Знали, на что шли.
— Анха, а ты в чём пойдёшь? — беззаботно поинтересовалась Емина.
Девушка растерянно посмотрела на Арна, потом на мать.
— А я должна идти?
Если харамные жёны допускались хотя бы на внутренние, так сказать, домашние празднества, то харамных дочерей не показывали никогда и ни кому. Анха всю жизнь прожила с этим постулатом и даже помыслить не могла о том, что её пустят на такое грандиозное событие. Направляя дочерей в Альс, король Ранхус нарушил древнее непреложное правило.