Знойная пустыня
Шрифт:
Гарри воскликнул:
– А они умеют угощать! О, какой жемчужно-серый цвет… крупнозернистая икра. Берите… На другом подносе – прессованная…
Из гордости я проигнорировал. Я еще мог позволить себе полкило белуги, а когда получу пятьдесят тысяч долларов – килограмм. До отвращения.
– Как девушка?
– Если бы вы могли хотя бы назвать ее имя…
– Да ваша Дженнифер…
– Вы познакомитесь с ней и увидите – она восхитительна.
– Странное семейство…
– Странное? Почему? Все странны.
Он облизал свои пальцы. Я взял бумажную салфетку из пачки и дал ее ему. В это время гарсон принес и протянул мне стакан томатного сока.
Гарри продолжал:
– Отчасти я живу ими. Я люблю тех, кем занимаюсь, я заменяю семью. Я горячо отстаиваю их интересы, но могу попросить крупные суммы. Я так и делаю, деньги мне нужны. Я небогат по происхождению.
– Иначе вы работали бы задаром?
– Нет, – сказал он, – но был бы независим от материальных вопросов… В вашем возрасте я был очень честолюбив, не был неумехой, как вы, в части очарования.
– Неумехой в части очарования?
– Нахожу это определение красивым. Вам еще надо созреть. В вашей профессии нет возрастного предела. Когда чувствуешь, что утратил гибкость, меняешь регистр. С некоторых пор я много занимаюсь одним американским другом и семьей фон Гагенов. Можете спрашивать все, о чем угодно.
– Все?
– Все. А по ходу я беру проценты. Если они получают деньги, я тоже получаю. Справедливо, не так ли? Я люблю их.
– Остановитесь, а то я разрыдаюсь!
Он покачал головой:
– Не сердитесь… Вот увидите, придет день, когда вы будете признательны за то, что были здесь сегодня вечером. Когда вкусите радость от процентов, скажете мне спасибо…
– Так делают в Америке.
– А кто сказал, что вы не будете там работать?
Оркестр начал играть «На прекрасном голубом Дунае». Гарри отбивал такт, качая головой.
– Когда я был молод, я танцевал вальс. Есть в вальсе нечто такое…
– Избитое, тошнотворное.
– Не поносите ретро, – сказал Гарри, – Уверяю вас, есть люди, даже молодые люди, которые любят вальс. Посмотрите вон туда, человек в костюме Робин Гуда… Направо, дальше, вон там… Видите?
Я увидел Робин Гуда.
– Его родители владеют заводом, выпускающим оптические приборы. Ему, наверно, лет двадцать шесть, и он любит вальс. Мари-Софи выходит с ним. Ей будет трудно пристроиться…
– Но почему? Такая красивая…
Гарри говорил шепотом:
– Друг ее матери – настоящий царек, наполовину грек, наполовину латиноамериканец. Он обожает эту девочку и делает ей великолепные подарки. Там Мари-Софи чувствует себя звездой…
Мне стало жарко. Я отыскал стеклянные двери-окна, выходящие на
– Вы слушаете меня, Грегори? – спросил Гарри, обиженный.
– Робин Гуд спит с Мари-Софи?
Гарри зажал себе нос.
– О таких вещах так не говорят… тут не говорят. Мари-Софи, как она говорила, хотела бы иметь мужа и семью на старинный манер. И это возбуждает друга ее матери.
– А ему сколько лет?
– Шестьдесят.
– Ого! Эта малышка уже чересчур…
Гарри поднял вверх руки:
– Ей восемнадцать лет. Я не говорил, что у нее что-то было… Альварес питает к ней отцовские чувства…
Томатный сок обжигающе подействовал на мой желудок, мой пищевод пылала. Чтобы погасить огонь, я съел бутерброд с белугой.
– Если я провожаю старшую…
– Дженнифер.
– Вот именно. Я хочу иметь письменную гарантию, подтверждающую, что сорок пять тысяч долларов будут выплачены мне тотчас по прибытии в Лонг-Айленд.
– Грегори, вы меня огорчаете. Несмотря на ваше разочарование Бостоном, вы должны бы иметь немного побольше доверия ко мне.
– Предположим, что мамаша переменит мнение…
– Никакого риска. Она слышала разговоры о ваших подвигах в суде и хочет с вами познакомиться… Она очень интуитивна… У нее здравый смысл…
– Почему она ушла от графа?
– Дело в постельных историях и в крупных деньгах, – сказал Гарри. Он потер пальцы, как делают ростовщики. – Она обошлась фон Гагену в целое состояние. А он был скомпрометирован связью с гувернанткой. Чтобы получить права на своих дочек, которым было тогда семь и восемь лет, фон Гаген заплатил более миллиона долларов и предоставил матери неограниченное право на посещение. Но она плохо распорядилась своими деньгами. Она не послушала меня.
– А гувернантка? Она по-прежнему здесь? Вторая жена принимает ее?
– Элизабет закрывает глаза. Граф привязан к Валерии.
– Старик может еще спать с двумя? С законной женой и с вашей Валерией?..
Гарри побледнел.
– Прошу вас сдерживаться в выражениях. Вы задаете слишком много вопросов… Все это вас не касается.
– Хотелось бы только понять. Мне предлагают пятьдесят тысяч долларов, чтобы сопровождать девчонку, и не оплачивают бывшую любовницу, чтобы избавить графа от нее?
– Никто не доказал, что он хочет, как вы вульгарно выразились, отделаться от нее. И операция будет стоить гораздо больше, чем пятьдесят тысяч долларов, – ответил Гарри враждебным тоном. – Между нами будь сказано, мать Дженнифер поступила легкомысленно, но она только что встретила Альвареса и полагала, что делает разумный выбор.
Я посмотрел вокруг себя:
– Ну, а здесь откуда берутся деньги?
– С Дальнего Востока… это ловкие люди, и у них, кроме хорошей наследственности, есть деловой ум. И я им помогаю…