Знойная женщина, мечта поэта
Шрифт:
Не кофейница Люсенька, что тут поделаешь. Не жалует она кофе. Горечь одна. По ней, так лучше чаю выпить, чем эту бурду бразильскую.
Люся расстегнула на юбке пуговку и откинулась на спинку стула. Поерзала, усаживаясь поудобнее, прокашлялась, попила водички, еще раз прокашлялась.
— Люсь? — Это и Саша уже заметил, что она мается. — Ты как? Нормально?
А она и сказать уже ничего не может. В голове звон, в ушах шум, а горло будто клещами перехватило. Сидит и только глазами лупает. Луп, луп.
— Пора,
Подобрался вмиг, посерьезнел. Решил, видно, что это Люся ему подмигивает. Знаки подает: дескать, пора начинать.
— Ну, — сказал, — с богом. Давай!
Люсенька и дала! На автопилоте. Встала и пошла к выходу, якобы в туалет.
Дошла до барной стойки и повалилась. Со всеми вытекающими из такого падения последствиями. В общем, сделала все, как договаривались. Все! Это она помнит доподлинно.
А вот дальше? Что было дальше?!
Люська уже почти «допрыгала» до вожделенной форточки, когда один из медиков вставил необычный прибор в розетку и сказал:
— Есть пять киловольт!
Раздался хлопок, будто ударили по футбольному мячу. Тело Люсеньки дернулось, и все изменилось.
Картинка перевернулась вдруг вверх ногами: потолок оказался наверху, а Люся — внизу, на больничной кровати. Она лежала пластом, как неживая, а рядом молча суетились врачи.
Глава 14
За выходные дни я немного пришла в себя. Вот что значат свежий воздух, козье молоко, общение с котом и забота мамочек!
Пользуясь деревенскими удовольствиями, я настолько окрепла, что в понедельник сочла для себя возможным отправиться на работу.
Не успела войти в свой кабинет, как зазвонили телефоны. Оба. Одновременно.
Я предпочла мобильник.
— Натуся! — заорала Аннушка, едва услышав мое «Да». — Ты где?
— В агентстве.
— О-бал-деть! — искренне удивилась подруга.
Я обиженно засопела. Что значит «О-бал-деть»? Можно подумать, я на работе бываю редко.
Митрофанова, между прочим, брачному агентству тоже не чужая. Она такая же хозяйка, как мы с Верочкой, только ее в «Марьяж» и калачом не заманишь. Времени у Анечки на сватовство не хватает.
На самом деле я Митрофанову понимаю прекрасно. Человек она занятой. Об уникальных способностях Анны Владимировны в деловых кругах Петербурга легенды слагают.
Уму непостижимо, как хрупкой, обаятельной женщине удается совмещать пост генерального директора государственного унитарного предприятия, пост президента финансовой компании, на пару с мужем заниматься семейным бизнесом, вести активную светскую жизнь, быть идеальной женой, матерью, хозяйкой загородного дома и выглядеть при этом на миллион долларов.
Досадно только, что я-то Анечку понимаю, а вот она меня — нет. Подумаешь, пропустила я по болезни
— Как ты? — спохватилась она. — Как себя чувствуешь?
— Так себе, — для пущей важности приврала я.
— Отлично. Поможешь мне шубку выбрать. В Екатеринином пассаже грандиозная распродажа. Супер! Такой выбор! Я там намерила вчера парочку. Обе нравятся, а какая нравится больше, не пойму.
— Покупай обе! — разволновалась я.
— Не могу! — простонала Митрофанова. — Они почти одинаковые. Обе из стриженой норки, обе светлые, обе в пол, и цена у обеих одинаковая — двадцать тысяч «уев».
— Кошмар какой!
— Обалдеть! — Тяжело вздохнув, подтвердила она. — Я попросила, чтобы мне обе отложили. Обещала с утра подъехать. До одиннадцати. Думала, Сережу с собой возьму, а он занят. Короче, как хочешь, а ехать придется тебе. Должен же кто-то со стороны на меня посмотреть. Продавщицам я ни на йоту не верю. Мымры льстивые! Им лишь бы втюхать.
Последние слова Анна договаривала, уже входя в офис.
Я выразительно посмотрела на часы:
— Ань, мы до одиннадцати не успеваем. Может, тебе позвонить?
— Не выдумывай! — отмахнулась она. — Здесь ехать всего десять минут.
— В Царское Село? Я тебя умоляю, — засомневалась я. — Да мы за десять минут даже из Питера не успеем выехать, а…
— С чего ты взяла, что мы едем в Царское?
— Не знаю, — разволновалась я. — Наверное, по аналогии: Екатерининский дворец в Царском Селе, Екатерининский парк в Царском Селе, значит, и Екатерининский пассаж там же.
— О-бал-деть! — презрительно фыркнула она. — Скажешь тоже! Екатерининский!
— В смысле?
— Е-ка-те-ри-нин! — по слогам, как для слабоумной, отчеканила Анюта. — Катькин. Пассаж принадлежит Катьке!
— Какой Катьке?
— Малининой!
— Волчьей Ягодке! Я тебе сто раз про нее рассказывала. Катька Волчья Ягодка! Помнишь?
— Кошмар какой — Аня! Эта та, что у тебя кровь чашками пила?
— Ну, — с удовольствием подтвердила она. — Можешь себе представить, Волчья Ягодка — хозяйка элитного торгового центра. «Гранд Пассаж» называется. Везет дуракам!
— Не без твоей помощи, дорогая, — мягко напомнила я.
Прозвище свое, Волчья Ягодка, Екатерина Малинина получила от Митрофановой.
Получила давно и заслуженно.
Первый раз жизнь их столкнула в «почтовом ящике». Так назывались когда-то закрытые КБ. Анна трудилась там после окончания института.
В профессии конструктора школьная моя подружка разочаровалась довольно быстро. Действительно, что за интерес — стоять целый день за кульманом, не разгибая спины, чертить некую деталь и не иметь воображения представить себе, как эта деталь будет выглядеть в металле и кому на фиг вообще нужна такая хреновина.