«Золотая Калифорния» Фрэнсиса Брета Гарта
Шрифт:
1869 год в истории Калифорнии ознаменовался двумя примечательными событиями. Первым было основание превосходного и весьма влиятельного литературного ежемесячника «Оверленд мансли», сделавшего духовную жизнь Дальнего Запада общенациональным достоянием; вторым — завершение строительства трансконтинентальной железной дороги, связавшей Калифорнию со Средним Западом и с Восточными районами страны. Теперь путь в «золотой штат» не был уже сопряжен с лишениями и смертельной опасностью, и новая волна иммиграции хлынула к берегам Тихого океана.
«Оверленд мансли» по своему уровню и качеству нисколько не уступал таким прославленным периодическим изданиям, как «Атлантик мансли», выходивший в Бостоне, но в нем была одна важная особенность: имея общеамериканское распространение, он оставался журналом калифорнийским, и дух Дальнего Запада пронизывал его от первых до последних страниц.
Общепризнано, что своим успехом «Оверленд мансли» был обязан прежде всего главному редактору
Много лет спустя Марк Твен, тоже принимавший участие в журнале, вспоминал историю возникновения обложки «Оверленд мансли». Художник изобразил на ней медведя-гризли (традиционный символ старой Калифорнии, по сей день красующийся на ее флаге). Однако сам по себе разъяренный медведь являл собой бессмысленный образ, и все это чувствовали. «Тогда, — говорит Твен, — Брет Гарт взял карандаш и провел прямые линии под ногами у медведя. И посмотрите, какой блистательный успех!» Теперь медведь, поставивший лапы на рельсы трансконтинентальной железной дороги, был уже не просто медведь и не только геральдическая фигура, но «старинный символ калифорнийской дикости, оскалившийся при виде локомотива — этого воплощения цивилизации и прогресса!». Очевидно, Брет Гарт хотел, чтобы рисунок на обложке символизировал не Калифорнию вообще и тем более не старую Калифорнию времен «Республики Медведя», но Калифорнию современную, ее нынешний день. Идея его оказалась блестящей: придуманный им символ сошел с обложки «Оверленд мансли» и долгие годы украшал страницы книг, журналов, газет, упаковку сувениров и почтовые открытки.
Однако главная причина немедленного успеха и огромной популярности «Оверленд мансли» заключена не столько в редакторских талантах Брета Гарта или неуемной энергии, с какой он отдавался делу, сколько в том обстоятельстве, что именно в этом журнале, начиная со второго номера, он начал печатать свои калифорнийские рассказы, принесшие ему мировую известность. Первый же рассказ из этой серии («Счастье Ревущего Стана») покорил Америку в считанные недели. Его перепечатали «пиратским» способом (т. е. без ведома автора и безвозмездно) десятки журналов. С выходом следующих рассказов энтузиазм читателей (и издателей) возрос еще более. Писатель стал получать заманчивые предложения, сулившие баснословные гонорары. Издатели готовы были платить вперед за еще не написанные шедевры.
В калифорнийских рассказах Брет Гарт наконец-то нашел себя как художник, обрел свою манеру, стиль, угол зрения, способ видения и художественного пересоздания действительности. В некотором роде он «открыл» Калифорнию как особый, неповторимый мир со своими собственными законами и порядками, нравами и обычаями, преданиями и легендами — и в этом одна из важнейших причин его феноменального успеха у американского и мирового читателя. Заметим, что открытие это далось ему нелегко.
Вторая половина 60-х годов прошлого века — время, когда обитатели Калифорнии начали осознавать себя как именно «калифорнийцы», граждане «золотого штата». Они оглядывались окрест себя, видели стремительное развитие экономической, политической, социальной, культурной жизни, фантастический прирост населения, и душа их переполнялась гордостью. Процветание Калифорнии мыслилось ими как награда за героические деяния, титанический труд, благородство характеров и чистоту помыслов, мужество, бескорыстие и отвагу. Сравнительно недавнее прошлое — времена «золотой лихорадки» — начало обретать очертания легенды о героических временах, а так называемые «люди 49-го» неожиданно превратились в «соль земли», «поколение героев», великих пионеров, «аргонавтов» 5 . Их прославляли в стихах и в прозе, им посвящались статьи и очерки, о них слагались песни. Даже уголовные преступники, под пером сочинителей дешевых романов, стали выглядеть легендарными героями по той единственной причине, что принадлежали к пионерам.
5
Аргонавты — в греческой мифологии — участники плавания па корабле «Арго» за золотым руном. Здесь: открыватели новых земель
Безудержная героизация пионеров и «аргонавтов» вызывала у Брета Гарта, как и у многих талантливых писателей, чувство протеста и негодования, которое отливалось преимущественно в сатирические формы. В прославлении калифорнийских старожилов он видел не более чем фальшивую и сентиментальную легенду и всячески подчеркивал, что «люди 49-го» были вовсе не героями и не святыми, что наиболее характерными их чертами были жестокость, грубость, жажда обогащения. В одной из своих корреспонденции в «Крисчен реджистер» он писал, что лучше бы помалкивать относительно причин, побудивших пионеров отправиться в Калифорнию. «Для очень многих важно было просто убраться из мест, где они находились. А куда — им было все равно». Он даже затеял
Брет Гарт любил Калифорнию, любил бурление и энергию народной жизни с ее контрастами, противоречиями и налетом авантюризма. Его воодушевляло стремительное развитие края, где города вырастали как грибы, а дороги прокладывались как бы сами собой, где движение времени было почти физически ощутимо и жизнь во всех своих моментах и проявлениях менялась буквально на глазах. Он восхищался калифорнийцами, их трудолюбием, сосредоточенностью на определенной цели, широтой их натуры, способностью рисковать, их умением стойко переносить невзгоды и неудачи, их грубым юмором и склонностью к сочинению невероятных, фантастических историй. Но он вовсе не склонен был писать сусальные, сентиментально-слюнявые портреты «аргонавтов» и пионеров. Писатель знал жизнь старательских поселков и маленьких калифорнийских городков из первых рук, видел ее воочию. Свой художественный мир, свою «Золотую Калифорнию» он выстроил из собственных наблюдений, личного опыта и многочисленных легенд, преданий, рассказов, анекдотов, бытовавших в старательской среде в изустной традиции. Жизнь в этом мире была трудной, грубой, жестокой и опасной. И населяли его вовсе не какие-то особые «герои», а рудокопы, картежники, воры, бандиты, кучера и конюхи, кабатчики и бродячие актеры, судейские чиновники, шерифы и авантюристы всех мастей. Этот мир был пестрым и сложным во всех отношениях. Его обитателями были американцы, ирландцы, мексиканцы, китайцы, индейцы, негры, миллионеры и нищие, землевладельцы и арендаторы, владельцы собственности и наемные рабочие, хозяева и прислуга.
Брет Гарт не старался ничего пригладить или подлакировать. В качестве примера можно сослаться хотя бы на знаменитое описание обитателей Ревущего Стана: «Возле хижины собралось человек сто. Один или двое из них скрывались от правосудия; имелись здесь и профессиональные преступники, все они, вместе взятые, были отчаянным народом… Прозвище „головорезы“ служило для них скорее почетным званием, чем характеристикой.
Возможно, у Ревущего Стана был недочет в таких пустяках, как уши, зубы, пальцы на руках и ногах и тому подобное, но эти мелкие изъяны не отражались на его коллективной мощи. У местного силача на правой руке было всего три пальца; у самого меткого стрелка не хватало одного глаза».
В художественном мире Брета Гарта все идет своим порядком, совершенно так, как в реальной жизни. Старатели с утра до ночи копают землю и вручную промывают ее, конокрады крадут коней, шерифы ловят конокрадов и тут же их линчуют, обыватели побивают камнями китайцев, учителя учат детишек, картежники обыгрывают простачков, проститутки занимаются своим малопочтенным ремеслом, в барах и салунах происходят пьяные драки, нередко оканчивающиеся поножовщиной и смертоубийством, кучера почтовых дилижансов отбиваются от бандитов. Обо всем этом Брет Гарт повествует спокойно, без ужаса и без восторга. Тут нет никакой экзотики. Просто таково нормальное течение жизни в его «Золотой Калифорнии».
Было бы, однако, ошибкой представлять себе художественный мир рассказов Брета Гарта, как царство порока, жестокости и неистребимого всеохватывающего зла. В таком мире невозможно было бы жить. Между тем мир Брета Гарта обитаем. Более того, он густо населен. Это мир людей, вступивших друг с другом в разного рода отношения, и человоческое начало составляет основу этих отношений. Один из критиков увидел парадоксальность рассказов Брета Гарта в том, что «изображение в них жизни людей, посвятивших себя, видимо, личному обогащению во что бы то ни стало, имеет центральной темой самопожертвование, бескорыстную преданность или забвение своих интересов ради чужих» 6 . Критик прав относительно центральной темы рассказов Гарта, но, очевидно, заблуждается насчет парадоксальности. Никакого парадокса тут нет. Брет Гарт был убежден, что зло и порок образуют, так сказать, внешнюю оболочку человеческой натуры. В глубинах же ее сохраняется здоровое нравственное начало. Отсюда принципиальная возможность бескорыстия, самопожертвования, безграничной преданности высокому идеалу, забвения своих интересов ради чужих — иными словами, проявление всех тех высоких принципов нравственности и человеколюбия, которые и впрямь становятся то и дело главной темой рассказов писателя. Без этого не могли бы свершиться героические, благородные, высокогуманные поступки Джека Гемлина, Компаньона Теннесси, Дика Буллена, Кентукки, Мигглс и других героев Брета Гарта.
6
Старцев А. Брет Гарт и калифорнийские золотоискатели. — В кн. : Гарт Ф. Б. Калифорнийские повести. М. , 1939, с. 46.