Золотая книга сказок
Шрифт:
Тогда пан объявил, что даст триста золотых тому, кто проведёт в этой комнате ночь.
Нашлось немало таких, что были согласны. Но как только близилась полночь, все они пугались и убегали, рассудив, что не стоит за триста золотых жизнью рисковать. Так и не мог пан узнать, что происходит в той комнате.
Неподалёку от панского двора жила вдова мельника с тремя дочерьми. Жили бедно, едва сводили концы с концами. Слухи о шуме, плаче и о трёхстах золотых дошли и до их халупки. Тогда старшая дочь говорит матери:
— Матушка, может, хватит нам горе мыкать? Попытаю
Мать покачала головой, поразмыслила и позволила дочери пойти к пану.
И вот пошла старшая дочь мельничихи к богатому пану и сказала ему, что она согласна пробыть ночь в комнате.
— Ты хочешь караулить? Что ж, девочка, попытай счастья.
— Ладно, попытаю, только будьте так любезны, прикажите, чтобы мне дали немного снеди, я бы приготовила себе ужин, а то мне есть хочется,— попросила девушка.
Пан тотчас же приказал, чтобы ей принесли чего-нибудь для ужина. Девушка взяла всё, что необходимо, набрала дров, зажгла восковую свечу и отправилась в отведённую ей комнату. Там она развела в печи огонь, поставила варить ужин, накрыла стол, постелила постель и за всеми этими делами не заметила, как время прошло.
Пробило двенадцать. Тотчас в комнате раздались шум и плач. В страхе девушка заглянула во все углы, но нигде никого, чисто всё как на ладони, а оно продолжает шуметь и плакать. Вдруг всё смолкло, и перед нею появился юный красавец. Спрашивает он её приветливым голосом:
— Кому это ты готовишь?
— Себе,— отвечает она.
Опечалился юноша и спрашивает её немного погодя:
— А для кого это ты стол накрыла?
— Для себя! — отвечает.
Красавец ещё больше опечалился, в серых его глазах сверкнули слёзы.
— А кому это ты постелила? — спросил он её напоследок.
— Себе! — ответила девушка, как и прежде. Тут юноша заплакал и исчез.
Утром мельничихина дочка пересказала пану всё, что видела и слышала, но о том, как ответы её юношу опечалили, умолчала. Пан ей триста золотых отсчитал, радуясь, что хоть что-то узнал.
На следующую ночь караулить отправилась средняя сестра, а старшая научила её, что делать и как отвечать. И она сделала всё так, как её учили.
Сперва пошла к пану, а когда тот ей разрешил ночевать в комнате и велел принести для неё всё необходимое, чтобы приготовить ужин, она взяла, что ей было нужно, и ушла в ту комнату. Развела огонь, поставила варить еду, накрыла стол, постелила постель и стала ждать полуночи.
Когда юноша появился и стал спрашивать: «Для кого накрыла? Для кого готовишь? Для кого постелила?» — она на всё отвечала: «Для себя, для себя, для себя». Юноша, как и накануне, заплакал и исчез. Утром девушка пану всё рассказала, только промолчала о том, как юношу опечалили её ответы.
Так же, как и сестра, она получила триста золотых.
На третий день говорит младшая:
— Эх, сестры мои дорогие, коль уж вам так повезло и вы по триста золотых принесли, пойду-ка и я попытаю счастья.
Самую младшую дочь мать любила больше всех, но раз со старшими ничего не случилось, разрешила
Пробило двенадцать, в комнате послышался шум, раздался плач. Девушка заглянула во все углы — нигде никого.
Вдруг всё стихло, и перед ней оказался красивый юноша и спросил приветливым голосом:
— Кому это ты готовишь?
Сестры говорили ей, как она должна отвечать, но когда она глянула на юного красавца, то подумала: хуже не будет, если она и по-другому ответит.
— Так кому же это ты готовишь? — снова спросил юноша, на этот раз уже нетерпеливо.
— Себе... но если ты голоден, то и тебе,— ответила девушка.
Печальное лицо юноши стало проясняться.
— А для кого это ты стол накрыла?
— Для себя... Но если и тебе хочется поужинать, то и для тебя.
Лёгкая улыбка мелькнула на лице юноши.
— А кому это ты постелила? — третий раз спросил он.
— Себе... но если ты хочешь спать, то и тебе.
Тут юноша обрадовался, захлопал в ладоши и говорит:
— Хорошо, очень хорошо, что всё это ты и для меня приготовила. Только немножко погоди, пожалуйста, я должен проститься со своими друзьями, которые всё это время меня опекали.
По комнате вдруг повеял тёплый ветерок, посреди открылся глубокий ход, и юноша стал в него медленно спускаться. Девушке захотелось узнать, куда это он идёт, она ухватила его за полу курточки и стала спускаться вместе с ним. Видит: справа золотая река течёт, слева — золотые холмы, а между ними — зелёный луг, покрытый цветами.
Юноша шёл впереди, а девушка — потихоньку, чтобы он её не видел,— за ним. На лугу он склонялся над цветами, касался их, какие-то слова говорил.
Пришли они к золотому лесу. Из него навстречу им вылетело множество всяких птиц. Они звонко пели, кружились над юношей, садились ему на плечи, на голову. Он разговаривал с ними, нежно гладил их. Девушка тем временем отломила золотую веточку и завернула её в платок, на память. Из золотого леса они пришли в серебряный, к серебряным холмам. Когда они к лесу стали приближаться, навстречу им выбежало много-много разных зверей. Они кинулись к юноше, скакали вокруг него, а он каждого погладил и приласкал, каждому ласковое слово сказал. А девушка отломила серебряную веточку. Ей вдруг пришло в голову: кто знает, может, сестры не поверят, когда им станет рассказывать, где была и что видела.
Простившись так со своими друзьями, юноша пошёл обратно той самой тропинкой, по которой пришёл, а девушка — опять потихоньку за ним. Когда они добрались до входа, девушка ухватила его за полу курточки и вместе с ним оказалась в той же комнате, из которой они недавно ушли.
Пол за ними сомкнулся.
— Ну вот, я и попрощался! Можно поужинать,— сказал он, а девушка бросилась к печи и начала ставить на стол всё, что приготовила.
Они сели, сытно поужинали, и юноша говорит:
— А теперь можно и спать ложиться!