Золотая книга сказок
Шрифт:
— Глянь-ка, душа моя, вот принёс я тебе работу, за неё хорошо заплатят. Фрукты нам брат дал. О жена моя милая, как я мог тебя, королевскую дочь, в такую бедность ввергнуть? Ты привыкла ко всякой роскоши, а теперь вынуждена на других работать и жить в нужде. О я несчастный! — горевал Мирослав и целовал руки своей жены.
— Почему ты горюешь,— Красомила ему в ответ,— ведь я сама так захотела. Твоя любовь мне за всё награда.
Взяла она тонкий батист, что принёс Мирослав, и принялась за работу. Шила старательно, не отдыхая даже ночью, и лишь отрывалась на то время, пока готовила еду мужу. Когда всё было готово, пошли они с Мирославом отдавать работу. Дом, который Мирослав
До чего же горькими оказались эти два дня! Она на себе убедилась, сколько же бедной служанке приходится терпеть от капризов благородных дам, как пренебрежительно они с нею обращаются. Надо было госпожу наряжать, всё время бегать: то принеси, это унеси. А какой крик поднимался, если один завиток волос был не такой, как другие! Вынести это Красомила не смогла и через два дня вернулась домой.
— Знаешь, какие у нас новости, жёнушка? —спрашивает её Мирослав несколько дней спустя.— Наш король привёз невесту, и завтра в замке будет большой пир, во время которого он представит её своим придворным. Приглашают много поварих и поваров, и за один этот день каждый из них получит по нескольку дукатов. Послушай, а не пойти ли и тебе? Ты ведь готовить умеешь, а работы там будет немного.
— Почему бы и нет, пойду. Несколько дукатов за день так просто не заработать,— отвечала Красомила.
Рано утром она оделась, платок повязала как простолюдинка и отправилась с мужем в королевский замок.
— Я тем временем тоже поищу какой-нибудь заработок, а вечером, как всегда, за тобой приду,— сказал Мирослав и ушёл из кухни, куда он привёл жену.
Красомила охотно принялась за работу, которую главный повар определил ей на весь день. Всё шло как положено, уже и гости стали съезжаться, у замка собралась бесконечная вереница карет. Красомила как раз бежала по коридору, когда дорогу ей загородил пан. Одежда его так сверкала золотом и серебром, что его самого рассмотреть было невозможно.
— Прошу вас,— обратился он к Красомиле,— позовите кого-нибудь, чтобы мне туфлю завязали.
Красомила бросила на него взгляд, по платью решила, что это король, нагнулась и сама завязала ему туфлю. Король поблагодарил её и удалился. Вскоре приходит королевский слуга и спрашивает, где та кухарка, что королю туфлю завязывала, пусть идёт в верхние покои к горничной. Красомила пошла, как было велено.
Входит она к горничной, та кланяется ей и просит пройти в следующие покои. Удивлённо разглядывает Красомила богато обставленные комнаты, где всё ей напомнило родной дом. Покои эти, видно, были обставлены для хозяйки, и Красомила подумала, что тут наверняка будет жить молодая королева, а что ей здесь делать, она всё никак понять не могла. Так пришла она в гардеробную, где на больших столах лежали роскошные
— Выберите себе платье и драгоценности к нему. Я вас одену. Наш король за любезность, которую вы ему оказали, хочет пригласить вас на танец,— говорит ей горничная.
— Господи! — испугалась Красомила.— Что скажет мой муж? Я танцую с королём! Нарядиться в такое платье? Нет, нет! Этого я делать не стану!
— Даже если об этом попрошу тебя я? — спросил голос за её спиной, и она увидела рядом с собой короля и узнала в нём своего Мирослава.
Красомила испугалась, а потом с огорчением спросила:
— Зачем же ты всё это сделал, для чего так со мною поступил?
— А помнишь, с каким ответом ты отослала моих придворных и мой портрет? Тогда я поклялся наказать тебя за гордыню. Отец твой поддержал меня, а любовь твоя мне в этом помогла. Но я бы не мучил тебя так долго, если бы мне не приказал твой отец. Я страдал вместе с тобой.
Тут отворились двери, и вошёл старый король. Они сердечно обнялись.
— Хотя это испытание и было горьким, но поверь мне, дочка, оно пойдёт на пользу и тебе и твоим детям,— сказал отец.
Новая королева в богатом одеянии, украшенная королевской диадемой, всем гостям пришлась по душе: красивая, приветливая и добрая.
С гордо поднятой головой повёл Мирослав любимую жену в зал, и все, кто там были, ликуя, приветствовали молодую королеву.
ПРОПАВШИЙ МАЛЬЧИК
Жил однажды один пан, и был он несметно богат. Но что проку с того? Для чего всё это богатство, если не было у него сына, которому мог бы всё оставить в наследство? Да и был пан уже немолод. Каждый день ходил он со своей женой в храм молиться, чтобы бог послал им сына.
Наконец жена сказала, что у них будет ребёнок, а перед тем как ему появиться на свет, увидел пан во сне: родится мальчик, но до двенадцати лет нога его не должна коснуться земли, иначе он тут же исчезнет.
И вот родился мальчик, красивый, ладный. Пан тотчас же нанял девять нянек, которые по очереди должны были его нянчить, и строго наказал им, чтобы ребёнок не смел касаться земли.
Няньки приказ пана честно выполняли. Мальчику оставалось всего несколько дней до двенадцати лет, а земли он ещё не касался. Всё время его либо на руках носили, либо в золотой колыбели качали.
Пан уже начал делать приготовления к званому обеду по случаю избавления своего любимца от тяжкой доли. Вдруг во дворе раздался страшный крик. Нянька, та, что мальчика на руках держала, очень уж любопытная была — забыла про свои обязанности, поставила мальчика на пол, а сама побежала к окну, посмотреть, что случилось.
Крик утих.
Нянька хотела взять мальчика обратно на руки и... о ужас! Мальчика в комнате не было. Вспомнила она тут приказ хозяина. Бедняжка так плакала и рыдала, что сбежались все домочадцы. Прибежал и пан, в страхе стал спрашивать, что случилось, где мальчик.
Дрожа как осина, нянька рассказала, что произошло.
Пан очень опечалился, что счастье его так неожиданно рухнуло. Тотчас же разослал слуг на все стороны искать мальчика. Приказывал, просил, золото сыпал, как мякину, только бы его отыскали. Искали мальчика долго, но так и не смогли найти, он словно в воду канул.
Через какое-то время заметил опечаленный пан, что в одной из самых красивых комнат его дома каждую ночь ровно в полночь раздаётся какой-то шум и плач. Долго он слушал — шум и плач не прекращались; захотелось ему знать: что бы это могло быть? У него даже мелькнуло в голове: уж не пропавший ли это сын?