Золотая лихорадка
Шрифт:
А. Понял. "Меньше от пива пользы бывает, чем думают многие...", так сия фраза звучит в знакомом мне речитативном переводе Корсуна. Насколько точно, тут пусть Всеотец-Один сам решает.
– Так что ж в бутылях тогда было?
– Вино, конечно.
– Ну да, – киваю я, – про вино в Речах Высокого ничего не сказано.
Гренландец смеется.
– Это верно, не сказано. Ну а им теперь не так скучно будет сидеть на жаре, заодно и за машиной приглядят, всем хорошо.
У первой встречной колонки смываем дорожную пыль с физиономий и шагаем по указанному маршруту.
Мадрид
Та-ак, а это что такое? А это я явно недопонял испанского капрала, он-то определенно имел в виду ориентиром "Белый Дом с башенками". Тот самый, отчетливый вашингтонский, только в один этаж, зато полукруглый портик у фасада присутствует. И по углам фасада две стандартные пулеметные башенки, на которых установлены – кто бы вы думали? "гочкисы", знакомый крупноребристый радиатор вокруг ствола ни с чем не спутаешь! Я, конечно, понимаю, что во время оно испанцы воевали именно с этим станкачом, но сейчас-то он иначе как в музей особо ни для чего и не годен... И какой поклонник музейного дела у нас тут, интересно, обитает – не минобороны, надеюсь? Нет, на деревянной табличке перед "Белым Домом" обозначено хотя и "MINISTERIO", сиречь "министерство", но дальше-то "DE FOMENTO", и как бы плохо я ни знал испанский, но "оборона" на ем как-то вроде "defensia", то есть совсем иначе [104].
А людей на улицах, кстати, немного. Понимаю, что сиеста, но все же. Видно, в городе и впрямь беспорядки, и народ старается не отсвечивать...
Дом номер шесть по улице Монтего выстроен из скромного желто-бурого кирпича, большие окна снаружи оклеены "противосолнечной" поляроидной пленкой – для офисных зданий Старого Света дело обычное, а вот в Новой Земле сей элемент дизайна встречается почему-то нечасто, хотя удовольствие вроде не из дорогих. Ни перед домом, ни на дверях никакой информирующей таблички нет. За дверью короткий, метра полтора, коридорчик, будка вохры и "вертушка".
Из будки раздается испанская фраза – ну ясно, "чего вы здесь забыли, господа хорошие". Отвечаю по-английски:
– Влад Щербань. Меня должны ждать.
– Позвольте взглянуть на ваш Ай-Ди, – по-английски же отвечает невидимый вохровец. Протягиваю в узкое окошко идекарту, изнутри доносится знакомый писк сканера. – Все в порядке, проходите по коридору направо, седьмой кабинет.
Прохожу через "вертушку", останавливаюсь.
– Пропустите и моего спутника, пожалуйста.
Ингольв предъявляет свой документ, но на сей раз охранник
– Сожалею, его в списках допущенных персон нет.
– Даже под мою ответственность?
– Извините, такого права нет у вас.
– Не парься, Влад, обожду снаружи, – говорит гренландец, – недалеко кафешка была, присмотрю за входом. Рация у тебя есть.
Ладно, действительно, с вохрой спорить бессмысленно, а если дело обернется совсем худо – на чужой территории один телохранитель, даже хороший, меня не спасет.
– Добро, Ингольв, до связи, – киваю я и сворачиваю направо, в полумрак коридора.
На простых деревянных дверях такие же простые белые таблички с номерами. Вот и седьмая дверь. Стучусь, открываю.
Кабинет-переговорная, за столом пятеро – женщина и четверо мужчин, ни одного не знаю, все неопределенного возраста "от сорока до шестидесяти", одежда скорее цивильная, чем военная, галстуков и пиджаков не наблюдается. На столе рабочий бумажный бардак.
Рядом с дверью с сонным видом подпирает стенку шкафчик-телохранитель; при моем появлении он просыпается и решительно воздвигается передо мной, что-то настороженно заявляя по-испански. Куда, мол, прешься, не видишь, совещание у важных людей... – ну если и не дословно, то нечто в этом роде.
Повторяю по-английски:
– Влад Щербань. Меня должны ждать.
Мгновение молчания.
– А, это вы от Рамиреса, – произносит женщина почти без акцента. – Наконец-то. Педро, пропусти. Проходите, сеньор, присаживайтесь.
Прохожу, присаживаюсь на один из свободных стульев.
– Habla usted Espanol? – интересуется мужчина слева.
– Увы, – честно развожу руками, – с испанским у меня все очень плохо. Английский, немецкий, русский или украинский. Переводчика моего охрана не пропустила.
– Ладно, обойдемся пока без переводчика, – хмыкает он. Его английский даже лучше моего. – И давайте сразу договоримся, без церемоний, времени и так ни на что нет. Главная тут у нас Санча, – это женщина, – а дальше сидят Диего, Хуан и Роберто, – все трое чуть наклоняют головы, тем ритуал знакомства и исчерпывается, – ну а я Конрад.
– А меня зовите просто Влад, – я до церемоний тоже не охотник. – Жду объяснений, зачем меня вызвали. С комиссаром Рамиресом пообщаться не успел, сразу сюда направили.
– Вам как объяснять, кратко или с подробностями?
– Как хотите, Конрад. Но времени, сами сказали, ни на что нет.
– Это верно, – вздыхает он. – Что ж, если коротко: у нас политический кризис, забастовка горнодобывающей промышленности и митинги протеста вокруг сената. Пока мирные, но сколько еще наш общий знакомый Рамирес сможет держать эту толпу, никто не знает.
Весело, хмыкаю я. Шахтеры на демонстрации протеста – это мы по Киеву проходили не раз, как дело к выборам, так донецкие горняки внезапно вспоминают, что местная власть им не выплачивает зарплату уже с полгода, ну и по давнему русскому обычаю отправляются искать управу на собственных директоров и прочих мелкомасштабных олигархов – в столицу, за отсутствием в исторической перспективе царя-батюшки... Не очень понятно, правда, какое я имею отношение к испанским политическим пертурбациям.