Золотая маска
Шрифт:
Она гордо вскинула голову:
— Там же, где и всегда!
Каро приятно было сознавать, что сестры ждут ее в Шорли-Холле и встретят с распростертыми объятиями, когда бы она ни решила вернуться. Несомненно, она получит строгий выговор от Дианы за то, что сбежала из дома, а Элизабет шепотом попросит ее поделиться своими приключениями, как только они останутся одни. И все равно Каро не сомневалась: что бы ни случилось, сестры ее защитят…
Доминик нахмурился и снова крепко схватил ее за руку:
— Черт
— Похоже, завтра у меня на руке синяков будет не меньше, чем у лорда Торна! — заметила Каро, хотя ей совсем не было больно.
И все же одной фразы, оброненной вскользь, хватило, чтобы он немедленно опомнился.
— Прошу прощения. — Как она и предчувствовала, Доминик в самом деле тут же отпустил ее руку. — Каро, хотя бы ненадолго оставь упрямую гордость и подумай о…
— О сомнительной чести стать вашей графиней? — презрительно парировала она. — Я обо всем подумала, милорд, и предпочла отказаться от подобного выхода! — Она смерила его по-королевски презрительным взглядом.
Доминик чувствовал, что терпение его на исходе. Он лишь хотел быть справедливым. Он обещал жениться на ней, если окажется, что она ждет ребенка. Почему она еще сильнее оскорбилась? Похоже, что бы он ни сказал, что бы ни сделал, он лишь усугубляет свое положение. Едва ли ему удастся вернуть ее благосклонность…
Но хочет ли он обрести ее благосклонность? Может быть, для них обоих будет лучше, если он оставит все как есть? Неприятно постоянно терпеть ее колкости и холодность, но что им остается? Очередная пылкая ссора? Доминик по-прежнему горел от страстного желания, хотя и понимал, сколь неуместным станет повторение утреннего опыта.
Одного взгляда на Каро было достаточно, чтобы вспомнить, какая у нее шелковистая кожа. Вспомнить ее твердые, словно камешки, соски, которые он еще так недавно ласкал губами. Горячий жар ее гладких и в то же время крепких бедер, когда она принимала его… Нет, наверное, гораздо спокойнее будет привыкнуть к новым, холодным отношениям!
— Как хочешь, Каро, — надменно ответил он, отворачиваясь и нарочито медленно поправляя манжеты рубашки.
Каро вспыхнула, когда он повернулся к ней спиной.
— Не представляю, о чем я только думала сегодня утром, позволив вам заняться со мной любовью, когда вы воплощаете собой все, что я больше всего презираю в мужчинах!
Он круто развернулся к ней, ноздри у него раздувались от бешенства. Ей наконец удалось довести его до белого каления.
— То же самое я могу сказать о вас. Ваш мятежный нрав — это именно то, что я ненавижу в женщинах!
Каро смерила его холодным взглядом:
— Значит, мы согласны в том, что не любим друг друга?
Он стиснул зубы:
— Вот именно!
Она сухо кивнула:
— Тогда, лорд Вон, желаю вам всего хорошего.
Доминик в досаде пожирал ее взглядом. Он еще не встречал женщины,
Логика подсказывала Доминику: если он хочет сохранить здравый рассудок, нужно держаться подальше от Каро — даже если ему еще какое-то время придется ее опекать. Когда она рядом, в него будто дьявол вселяется и он теряет всякое самообладание…
Каро вмешалась в ход невеселых мыслей Доминика, спросив:
— Должна ли я оставаться здесь узницей, как в другом вашем особняке, до тех пор, пока не исчезнет угроза со стороны Николаса Брауна, или мне можно ненадолго выезжать покататься?
Доминик окинул ее взглядом. Внутренний голос подсказывал, что лучше, ради ее же блага, отказать ей даже в этом маленьком удовольствии. Однако тот же внутренний голос напомнил, что Каро не будет мириться с ограничениями. Утром она нарушила запрет — и к каким ужасным результатам это привело!
Он скривил губы. Если он запретит ей выезжать, она, скорее всего, придумает, как обойти запрет, и тогда трудно даже представить, что может произойти! Гораздо спокойнее все время знать, чем она занимается.
— Да, вы можете кататься в карете.
— Как вы добры! — с явным сарказмом проговорила она. — Обязана ли я брать с собой служанку?
— Я не вижу необходимости выезжать со служанкой, если вы не захотите этого сами. Здешние грумы и кучера — также мои старые товарищи, — добавил он, не давая ей возможности вставить еще одну колкость. — Они способны позаботиться о том, чтобы с вами не случилось ничего плохого.
— Ничего плохого? Вы, наверное, хотели сказать: ничего хуже, чем уже случилось?
Доминик поморщился — стрела попала в цель. Как он жаждал заключить в объятия эту своевольную женщину! Поцелуями заставить ее подчиниться, если уж не удается добиться ее послушания по-другому. И в то же время он понимал, что не должен, не имеет права прикасаться к ней.
— Завтра я снова заеду к вам…
— Вам совершенно незачем утруждать себя и беспокоиться на мой счет, — отрезала Каро.
Доминик с трудом подавил раздражение. В конце концов, ему ведь не удалось ни подчинить ее своей воле, ни защитить от зла.
— Тогда позвольте откланяться.
Она холодно кивнула:
— До свидания, лорд Вон.
Доминику больше ничего не оставалось. Он не знал, что еще сказать или сделать, чтобы между ними все снова стало как прежде.
Правда, он еще не понимал до конца, как назвать то, что все-таки было между ними…
Убедившись, что граф уехал, Каро преисполнилась беспокойством. Остаток дня и долгий вечер предстояло коротать в одиночестве. Скорее всего, то же самое ждет ее и завтра, ведь она сама сказала Доминику, что ему не обязательно навещать ее.