Золотая медаль
Шрифт:
— Захочу и спрошу, — промолвила Варя. — А только, может, и не расскажете мне. Как вы, Марийка, готовите уроки? Остается ли у вас время на сон?
— Ну, Мария, вопрос серьезный, — сказала Жукова. — Отвечай!
Марийка заметила: в Юлиных глазах играют веселые чертики. Ей и самый стало весело, она поняла, чему радуется подруга. Лукашевич понемногу раскрывает себя, начинает жить школьной жизнью, и недаром она интересуется, как лучше готовить уроки.
— А может, мы сделаем так, — сказала Марийка. — Ты, Варя, придешь ко мне, и мы вдвоем с тобой посидим над уроками.
Лукашевич вспыхнула:
— Разве это можно? Я вам не буду мешать?
— Чудная ты, да и только. Вдвоем готовить еще лучше. Друг друга будем экзаменовать.
Прозвучал звонок. Юля заметила, что Лукашевич вошла в класс как-то иначе, чем всегда.
Этот кружок, как его называли в школе — кружок моделистов, официально работал каждую среду. Татьяна Максимовна считала, что это один из нужнейших кружков, и пригласила руководить им инженера-конструктора с тракторного завода.
Комната, в которой работал кружок, была обставлена так привлекательно для юного сердца, что не один школьник, проходя мимо, соблазнялся заглянуть внутрь. За стеклянной дверью широкого шкафа поблескивали разнообразнейшие инструменты — стамески, рубанки, гаечные ключи, молотки, пилы, сверла, а в уголке комнаты стоял токарный станок, что посчастливилось получить на заводе.
Кружок посещали ученики трех старших классов, и надо сказать, что многие из них собирались здесь почти каждый вечер. Работали они самостоятельно, а по средам происходило, так сказать, генеральное занятие под руководством инженера.
Кружковцы уже сделали разборную модель трактора и сейчас заканчивали модель шагающего экскаватора. Экскаватор должен был двигаться, как настоящий.
Наверное, больше всех восхищался работой кружка Виктор Перегуда. Он уже хорошо умел обтачивать на станке детали и с нетерпением ждал дня, когда можно будет пустить модель в работу.
У парня рождалась уже другая идея: сделать модель действующей электрической печи, которая варит сталь.
Виктор достал книжки о работе сталелитейного цеха, раздобыл и схему самой печи. Сначала казалось все легким и простым, Но когда позже он посоветовался с руководителем кружка, увидел, что быстро такую модель не создать. Да вдобавок и работа над шагающим экскаватором еще была далеко не закончена.
С готовностью посещали кружок и Юля Жукова с Марийкой, и Вова Мороз, и еще несколько десятиклассников. Марийка большее всего любила сверлить, когда, кажется, всем существом ощущаешь, как под твоей рукой все глубже вгрызается в железо послушное сверло…
Как-то поздно вечером, когда уже кончилось занятие в кружке и все разошлись, в рабочей комнате остались трое: Виктор, Марийка и Юля.
Марийка сделала последнее отверстие в железной плите, сдула стружки и решительно отложила в сторону сверло.
— Ты знаешь, о чем я думаю? Слышишь, Юля? — обратилась она к Жуковой, которая в другом углу комнаты смазывала маслом инструменты. И вдруг повела на Юлю серьезную атаку: — Давно хотела с тобой поговорить, Юля, ты слышишь или нет? Скажи, какое ты имеешь право вести такие разговоры? Ты знаешь, что делаешь преступление? Ты размагничиваешь весь класс!
— Мария, ты с ума сошла! — откликнулась Жукова.
— Уже и я кажусь тебе сумасшедшей? На каком основании ты всюду твердишь, что Мечика уже ничем не исправить? Ну, скажи, на каком основании? Да разве он преступник, рецидивист? А ты махнула на него рукой и других и к тому же призываешь. Что ты делаешь?
Неожиданно это решительное наступление поддержал Виктор. Он даже остановил на минуту станок, на котором до сих пор сосредоточенно обтачивал какую-то деталь.
— А Марийка права, — сказал он. — Мы еще не все испробовали.
Юля закатила вверх глаза, всплеснула руками:
— Великий святый боже! Ты слышишь этих людишек? Порази же их немедленно грозой за их бессовестную клевету на меня! «Еще не все испробовали?» Все испробовали, Виктор, все! Ничегошеньки не помогло!
— Слушай, ты не ругайся, — еще с большим задором наступала Марийка. — Скажи, мы хоть раз ходили к родителям Мечика?
— А что ходить, если твой Мечик коньяк по ресторанам хлещет! Пойми же это, дорогая Мария! Давай без горячности. В каждом коллективе есть какой-то процент людей распущенных, которых может перевоспитать только трудовой лагерь. Это — законный процент, так как не может весь коллектив состоять только из полезных тружеников. Обязательно обнаружится какой-то трутень.
— Хорошо, давай спокойно. Меня ужасно удивляет твоя жестокость.
— Жестокость? Моя?
— Подожди, договорились же без горячности. Как ты равнодушно, бессердечно отдаешь одноклассника, нашего товарища, в трудовой исправительный лагерь! Конечно! Так выходит по твоим словам. Давайте, мол, махнем на него рукой, пусть его перевоспитывают в лагере!
Виктор прибавил и себе:
— Удивительно, Юля, удивительно! Ты ведь заняла такую позицию относительно Мечика, что можно подумать, будто ты…
— Договаривай! — вспыхнула Юля. — Договаривай, Виктор! Почему замолк? Ты что хотел сказать? Будто я имею личную неприязнь к Мечику? Так ты подумал? Правда твоя, у меня к нему есть и личная неприязнь, глубокая антипатия. А ты что хотел, чтобы я восхищалась таким типом? Но хорошо, я согласна. Давайте пойдем к его родителям. Я пойду с вами тоже. Даю слово, что буду разговаривать с его родителями серьезно… И с Мечиком тоже. Мне говорил Юрий Юрьевич. Говорил об этом. Но я все-таки убеждена, что мы не в состоянии перевоспитать такого, как Мечик. Если хотите знать, для такого случая народ даже пословицы придумал: горбатого могила исправит. Ну, все. Пусть будет еще одно мероприятие, чтобы не мучила совесть.
На двери, обитой войлоком, висела пожелтелая бумажка с единственным словом «Гайдай».
— Ну, здесь живет наш Мечик, — промолвила Юля Жукова. — Ребята и девчата, подтянись! Чтобы было видно, что это настоящая делегация!
Она постучала. А другие члены «делегации» — Марийка Полищук и Виктор Перегуда — отряхивали друг у другу снег с пальто.
Отворила дверь не старая еще женщина с выкрошившимися передними зубами. В руках у нее была катушка ниток.
Все догадались, что это Мечикова мать.