Золотая мышеловка
Шрифт:
Он поднял на меня глаза и начал выпрямляться. Но я не дала осуществиться его планам. Резким и мощным движением крутанув тазом, я сильно толкнула его бедром. От неожиданности он потерял равновесие и, как кошка, упал на четвереньки. Моя почти опустившаяся ступня резко изменила направление движения и плотно припечатала его ладонь к земле. Он коротко взвыл, но я немедленно перенесла вес на эту стопу, и он, получив дополнительную порцию острой боли, буквально подавился ею. Его нижняя челюсть беззвучно отвисла до самого предела, а горло издало лишь еле слышный сдавленный хрип.
— Стой здесь! — крикнула я прямо в ухо Вике, провожая взглядом вора с сумочкой.
Первый
Все это длилось меньше нескольких мгновений, и водоворот людской толпы вокруг нас, поглощенный своими собственными делами и заботами, продолжал вращаться в прежнем ритме. Люди лишь на краткий миг раздвинулись вокруг упавшего человека с отдавленной рукой и, зашумев, сомкнулись вновь. Толпы не образовалось, и я почти беспрепятственно вклинилась в людской поток в погоне за сумкой.
К моему счастью, у первого парня не было больше сообщников, или они находились далеко, и поэтому Викина сумочка по-прежнему находилась у него в руках. Людской поток завертел меня, как щепку в течении бурной реки, и выкинул вслед за вором. Из-за моей краткой заминки он получил преимущество в двадцать-тридцать секунд и сейчас резво бежал вдоль улицы. Но мне прыти тоже было не занимать, да и не собиралась же я отпустить его с сумкой просто так, за здорово живешь.
Я бросилась за ним. Услышав мои шаги за спиной, он испуганно оглянулся и резко свернул в узкую щель между домами. Я, рискуя получить неожиданный удар из-за угла, помчалась за ним. Темный проулок закончился так же внезапно, как и начался, и вынес нас на параллельную, не менее многолюдную улицу. Неплохое место, чтобы потеряться в толпе — народу для этого было вполне достаточно, — но я не отступала. Мы понеслись через толпу, расталкивая прохожих, по каким-то крутым лестницам, снова нырнули в толпу и опять помчались по мрачноватым глухим переулкам. Я тенью неотступно преследовала его. Окружающих, казалось, совершенно не удивлял вид погони, они только ловко уворачивались и расступались, освобождая дорогу, как будто это привычное и обыденное для них явление, а затем смыкались снова, лишь изредка провожая нас любопытным взглядом. Я уже могла бы схватить своего преследуемого, но здесь, посреди улицы, будет неудобно «выколачивать из него показания».
Я слегка царапающим движением скользнула по его спине. Он сделал последний рывок в какой-то закоулок. Последний, потому что я уже почти вплотную приблизилась к нему и подсекла сразу под обе ноги. Как подстреленный сайгак, он сложил колени и кувырком полетел вперед. В последний момент он сделал отчаянную попытку выиграть хоть несколько секунд, чтобы освободиться от меня, и швырнул сумку назад в надежде, что я схвачусь за нее и тем самым дам ему шанс уйти. Но я была готова к этому и поймала ее на лету, как вратарь бразильской сборной мяч на финале чемпионата мира, а сама прыгнула на парня сверху.
Словно дерущиеся мартовские коты, мы сплелись в плотный комок и покатились по земле. Но я все же оказалась сверху. Турок что-то злобно выкрикнул и попытался ударить меня рукой. Я легко отбилась и уже через секунду пригвоздила его к земле, растянув в позе цыпленка табака.
От неожиданности мой противник затих. Я слегка надавила на кисть, приводя его в чувство. Он взвыл и попытался освободиться, но вместо этого только почувствовал, что не может без боли пошевелить даже пальцем. Тогда он, как молодой горный козел, взбрыкнул ногами, но второе, уже более сильное и длительное нажатие окончательно убедило его оставить все попытки к освобождению. Он буквально завопил, проклиная меня самыми страшными турецкими ругательствами. В другое время я, конечно, предоставила бы ему возможность выговориться и внимательно выслушала бы все, что накипело у него на душе. Но сейчас я не знала, каким временем могла располагать — ведь здесь могли появиться люди, и только одному Аллаху было известно, что бы они решили сделать при виде русской девушки, сидящей верхом на турке, и мне пришлось, действуя его правой кистью, как ручкой усилителя, быстро отрегулировать громкость его речи сначала до приемлемого уровня, а затем и до полной тишины.
Он замолчал и лежал теперь тихо, лишь пытаясь испепелить меня горящим и полным ненависти взглядом.
— Что тебе было нужно? — спросила я его по-турецки.
Его удивление было настолько велико, что он впал в легкий транс. Было такое впечатление, что он удивился бы меньше, если бы к нему вдруг обратилась бродячая собака. Пришлось опять приводить его в чувство легким нажимом на кисть. Это подействовало.
— Ты? Ты? — начал запинаться он, как старый заевший проигрыватель, все еще не в состоянии переварить факт, что обокраденная им русская девушка говорит с ним на его родном языке.
— Да, я, — пришлось мне прервать его. — Говори, что тебе было надо.
Совладав и окончательно смирившись с мыслью, что я говорю и понимаю по-турецки, а также что выпускать его совершенно не намерена, он демонстративно сжал зубы и бросил на меня горящий ненавистью взгляд. «Тебе, презренная женщина, я ничего не скажу», — говорило выражение его лица. Я же, в свою очередь, не собиралась дожидаться появления здесь какого-нибудь случайного прохожего или тем более его напарника и поэтому в срочном порядке активизировала процесс взаимопонимания в нашей беседе. Я в очередной раз надавила на кисть, показывая ему, кто здесь является хозяином положения. В ответ он сморщился, но продолжал молчать, крепче стиснув зубы. Тогда я плавно усилила нажим. Неестественно выгнутое запястье выжимало из искаженного болезненной гримасой лица турка крупные капли пота. Прямо на моих глазах он покрывался мутной росой, как покрывается каплями жира тушка поросенка под пламенем паяльной лампы.
— Что ты хочешь? — наконец завопил турок, не выдержав боли.
Мой вопрос звучал бы абсолютно глупо, если это был обыкновенный вор-одиночка, случайно выбравший Вику для ограбления. Но, принимая во внимание нападение на дороге и явные следы обыска в нашем номере, я должна была исключить худшее. А именно то, что кто-то конкретно интересуется Викой и мной.
— Кто послал тебя и зачем? — спросила я, делая вид, что на самом деле мне все давно известно и сейчас меня интересуют только мелкие детали, и то лишь исключительно для его же блага. — Если будешь молчать или попытаешься обмануть меня, то, клянусь Аллахом, ты не уйдешь отсюда хоть с одним целым пальцем.