Золотая планета. Тетралогия
Шрифт:
– Мы – хранители. У нас высший допуск. Нам все можно.
– А Катарина об этом знает? – я нагло усмехнулся. – Или Мишель?
Я вспомнил Норму, что-то говорящую им перед выходом. Получается, она это специально подстроила? Их появление? И потому вышла – не мешать? Получается, да.
– Естественно, – фыркнула черненькая. Иначе бы нас сюда не пустили.
Я не поверил, но проверить ее слова не мог. Как и противопоставить что-либо. Ну, не прятаться же мне за юбку начальства, в самом деле? А если они нападут, чтобы сорвать маску? А они могут!
– Да он это! – воскликнула та, которая указывала мне дорогу к Восточным воротам, тогда, у фонтана, еще в прошлой жизни, когда я случайно встретился с ее высочеством. – Его голос!
Я мило-премило ей улыбнулся.– Спасибо за помощь, сеньорита! Вы тогда несказанно мне помогли…
Та никак не отреагировала. Зато черненькая рассмеялась.– Ладно, герой, снимай маску, надоел уже…
Я почувствовал, как атмосфера разряжается. Настроение девочек с показно боевого перемещалось к веселому – они узнали, что хотели. Стоять дальше в маске было бессмысленно, и я снял ее.
– И что теперь? Бить будете?
– За что ж тебя бить? – Черненькая пожала плечами. – Ты ж вроде нам ничего не сделал?
– Тогда к чему цирк? – я обвел их всех рукой.
– Уточнить хотели. Что это ты. А то сразу как услышали – не поверили. Заодно проверим, чего ты стоишь…
Ой, не понравились мне ее слова. Да и выражение лиц остальной четверки – тоже.
– А Норма знает? Насчет «проверим»?
Черненькая показно вздохнула.– Малыш, это тренировка. Развлечение. Еще мы не спрашивали у Нормы, тренироваться нам или нет!
Тут я все понял. Да, они пришли сюда не просто так. И они знали, кто я такой. Ну, что я есть в наличии, что меня тестируют. Откуда? Хороший вопрос. Но учитывая, что они – личная охрана ее высочества инфанты, да еще увиденную только что неуставщину, можно смело сказать, эти девочки имеют высокий статус. И высокий уровень доступа к информации. А еще, им многое, очень многое позволено. Например, оприходовать кандидата в новички, каким-то хреном не понравившегося им ранее. Использовал я их, когда искал вход во дворец? Или голая солидарность с ее высочеством, на дух не переносящей республиканцев? Фиг знает!
Они надели перчатки, в изобилии лежащие возле каждого татами, покрутили суставами, взяли меня в полное кольцо.
– Как там тебя, Хуанито? – презрительно усмехнулась черненькая, чем еще больше напомнила мне Толстого. – Нападай!
Четверо держали меня в круге, радиусом метра три, сама она вошла внутрь, примеряясь, как будет вести бой. Я тоже примерялся, не особо рассчитывая на победу, и даже на то, что получится хоть кого-то реально достать. Но попытаться стоило.
«Все, Шимановский, никаких тормозов! Ты и она, и без ограничений! Они будут нападать по одной, менять друг-друга, выматывать, издеваться, и пока твоя задача – держаться. Как можно дольше держаться, не поддаваясь на провокации! И ждать, ловить момент, они тоже люди и тоже ошибаются. А уж потом бей так… Ну, ты умный парень, знаешь, как бить подонков, окруживших тебя и пытающихся издеваться, пусть они и в юбках?» Она напала первая, мои примерочные вялые выпады ударами назвать нельзя. Нападала неспешно, вразвалочку, чтобы только прощупать, но я и так поразился ее скорости. Я ушел, разорвал дистанцию, мягко заблокировав один из ударов. Она попыталась снова, вдогонку, но я снова ушел. На такой скорости в жесткой конфронтации у меня шансов нет. Пока нет. Она танцевала вокруг меня, пытаясь прощупать, но наученный горьким опытом общения с Нормой, я не позволял себе атак, в успехе которых сомневался, и старался экономить силы. Но вдруг понял, что я – тупой олень. Задурить мне мозги, позволить чувствовать себя хозяином положения и расслабиться – это оказалась ее тактика, а не мое достижение. Когда я уже приноровился уходить от атак, она вдруг совершила рывок, жесткий и неожиданный, и моя левая щека залилась краской. Боковой с ноги, который я позорно проморгал. Она тут же отступила, лицо ее осветила победная улыбка. В этой улыбке отчетливо проступала насмешка, ехидная, унизительная. Впрочем, она сюда за этим и пришла – унижать.– Потанцуем, el niсo? – потешалась она, играя на публику. В данном случае публику из своих усмехающихся товарок. – Сеньоры и сеньориты, белый танец! Мальчикам отказ запрещен!
И снова атака. Но в этот раз я был готов и почти отбил ее, получив лишь касательный по скуле. Отступил. Вздохнул. Да, я слабее, противопоставить ничего не могу.
Эта мразь тоже отошла на пару шагов и откровенно скалилась. А что она – мразь я уверялся все более и более, с каждой секундой. В уголках ее глаз плясали демоны, имя которым – надменность. Она играла в кошки-мышки, полностью доминируя над «мышкой», и эта игра, агония «мышки» в желании выжить, доставляла ей сказочное удовольствие.
Нет, убивать меня они не будут. Какими бы крутыми девочки ни были, это чересчур. И калекой меня делать – тоже. В отличие от Толстого. Ее удары были мягкими и плавными, она только обозначала их. Унижение, они пришли сюда ради него. Указать зарвавшемуся мальчику место, что он – никто.
Атака, еще и еще. У нас сложился некий подвижный паритет, она особо не усердствовала, я в основном защищался, и было время рассмотреть ее подробнее, ее выражение лица, глаз, губ. Все эти мелочи подчас говорят о человеке гораздо больше, чем можно узнать за часы слепого общения.
Надменность. Мысль зацепилась за это слово, и я вдруг сделал новое открытие. Ведь именно так, как сейчас на меня, они смотрят на людей вокруг, всех людей! И на площади у фонтана, и даже в галерее! Тогда я не обратил внимания, голова была занята другим, но теперь, видя этот взгляд, понимаю, что он означает. «Мы – элита, белая кость, вассалы королевы. Мы способны на все, у нас нет таких условностей, как понятие ценности человеческой жизни, и главное, мы неподсудны для вашей правоохранительной системы. Мы выше вас! Мы – другие! А все вы, все, кто не с нами, быдло!»
И я, представитель оного быдла, вдруг решил, что имею право оказаться среди них.
Они пришли не потому, что я мальчик, а потому, что не вписался в ИХ нормы. Не прошел того, что прошли они и прочее прочее. Я – изгой, и если до сих пор этого не понял, они объяснят мне это на пальцах. Точнее, на кулаках.
Я молча проглотил ком. Я не выстою против них, даже против одной, не говоря о пяти. Но я должен, не так, ОБЯЗАН поставить их на место. Теперь это моя ноша, мой крест, мой смысл жизни. Я не могу позволить какой-то корпусной дряни жить с осознанием всемогущества.