Золотая планета. Тетралогия
Шрифт:
Поскольку я слушал общедоступную, отредактированную версию, приставать с расспросами и уточнениями посчитал ниже своего достоинства — зачем выслушивать разбавленную ложь? Со временем я услышу правду, если мы сдружимся, и она посчитаем меня достойным. Но не раньше. А пока надо просто принять ее историю, как данность, и жить дальше. В частности, сходить в столовую и позавтракать.
Само собой, ни тренировки, ни развода у меня не было. И общий завтрак я пропустил. И это хорошо — меня все еще шатало, не хотелось позориться на глазах у всех. Причем шатало периодами — то ничего, почти мог идти
В столовой было полно народу — человек двадцать. Для корпуса и этого времени это много. В основном "выходники", не резервисты даже. Меня встретили с интересом, но знакомиться поближе пока не посчитали целесообразным. Хоть я и начал занятия на "мозговерте", но пока был не в форме.
Паула набрала мне еды, я начал уписывать за обе щеки — не ел больше суток, и в этот момент меня вновь накрыло. Да так, что я не мог пошевелиться, сидел, вцепившись в столешницу, опасаясь ее бросить.
— Что, даже есть не можешь? — вздохнула Паула после нескольких минут бесплодных попыток помочь мне с ложкой и тарелкой.
— Нет. — Я покачал головой. Так хреново мне еще не было.
— И что делать?
— Не знаю. Ждать.
— Еда стынет.
Да, стынет. И я голодный, как лев. А еще на меня смотрят заинтересованные мордашки. Уже поели, но специально не уходят, хотят посмотреть шоу — как я выкручусь.
— Я попробую.
Через силу я отпустил правую руку и взял в нее ложку. Ориентируясь не на данные сенсоров, то бишь вестибулярного аппарата, а на результаты дифференциальных вычислений своего мозга, каково должно быть местоположение и ориентация ложки в пространстве, попытался поднести ее ко рту. Получилось со второй попытки. Целых два раза. Но на третьей попытке ложку повело, и содержимое ее вывалилось на столешницу.
Паула вновь вздохнула, покачала головой и взяла ложку в руки сама.
— Открывай рот.
Она набрала мне еды и поднесла полную ложку ко рту. Я отрицательно замотал головой, как ребенок, плотнее сжав губы.
— Открывай, говорю. Сам ты долго будешь.
Я обернулся на пол-оборота в одну сторону, затем в другую. Так и есть, делая вид, что общаются, все внимательно смотрели на меня.
— Ты меня опозорить хочешь? — прошептал я ей.
— Чем?
— Что кормишь с ложечки.
— Ты дурак или прикидываешься? — не выдержала она. — Ты по местной классификации "раненый". Не способен делать это сам. Я помогаю. При чем здесь опозорить? Рот открывай!
Но я упрямо покачал головой из стороны в сторону.
Рядом раздался шорох, и на стол передо мной опустился зад знакомого персонажа, которого я хотел бы видеть здесь в последнюю очередь.
— Огонек не понимает, у нее нет нужных аргументов, Ангелито. На самом деле дело не в "ранении". — Она взяла ложку из рук опешившей Паулы и сама поднесла к моим губам. — Дело в том, что те девочки, которые сидят сзади, и которых ты так стесняешься, возможно, пойдут с тобой в бой. Бок о бок. И вы будете защищать друг другу спину. Ты будешь защищать им спину. А ни дай бог, кого ранят, то и зашивать друг другу кишки. Да-да, Хуанито, придется. А теперь подумай, захотят ли они идти с тобой в бой, захотят ли доверять спину, если ты сидишь и ломаешься, стесняясь их?
Я молчал. Она меня озадачила.
— Доверие, Ангелито. Абсолютное доверие. Своими юношескими понтами, боязнью быть в их присутствии слабым, ты рушишь единственный мост, который может связать тебя и их. Всех их, — окинула она вокруг свободной рукой. — Так что думай, Хуан. Крепко думай.
Я раскрыл рот, позволив ложке с кашей попасть внутрь. Камилла, а это была она, тут же неспешно набрала другую и продолжила кормление.
— Вот так-то лучше. Ну вот, — обратилась она к сидящей рядом Пауле, — а ты его байками какими-то непонятными кормишь!
Та лишь обалдело покачала головой.
К концу завтрака отпустило, доесть я смог сам. Камилла присела рядом, и, повесив на лицо добродушную маску эдакой болтливой дурочки, внимательно и тревожно меня оглядывала, непрерывно щебеча что-то нейтральное. Увиденным осталась довольна. Под конец спросила Паулу о рекомендациях врача и наших планах.
— …Так что его нужно постоянно трусить, болтать с ним, заставлять мозг работать, — завершила та свою речь. Ей было откровенно не по себе от такого вмешательства, и, кажется, только тут дошло, что я не принадлежу им. Я их напарник, да, но кроме них есть прорва других девчонок, с кем им придется мною "делиться".
— А твои девчонки боятся, — констатировала Афина. Даже не спрашивала. Паула красноречиво уставилась в столешницу.
— Почему? — подал голос я.
Они обе перевели глаза на меня и в унисон вздохнули.
— Молодые потому, что. Глупые, — ответила Афина. — Ладно, предложение. Раз такие дела, предлагаю сделать то, что давно уже пора сделать, и что рано или поздно делать придется.
Я недоуменно уставился на нее.
— Знакомиться с аборигенами, — пояснила она. — Вливаться в коллектив. — А ты о чем подумал? Кажется, сейчас для этого самое нужное время. И вместе, коллективно, мы тебя "прокачаем" — подмигнула она. — Ни на минуту не замолкнем! Вы как?
Вопрос предназначался мне, но я начал привыкать к определенной субординации, и пожав плечами, вопросительно перевел глаза на огненную спутницу.
— Да, конечно, разумеется… — выдавила та со смешанными чувствами. Собственница в ней, чисто женская составляющая личности, проиграла прагматистке, отдающей отчет, что так будет лучше для нее же самой в первую очередь.
И правда, пора уже знакомиться. Пока я "ранен" и есть время. Что-то мне подсказывало, когда "система найдет точку равновесия", его у меня вновь не будет.
— В таком случае, — Камилла поднялась и поманила девчонок со своего стола, — предлагаю именно занять мозги, о чем вам говорила Рамирес. То бишь, заняться русским конкуром. Играть будем не на желания, а на "пуговицы" — на что- нибудь, лишь бы на что-то. А наш Ангелито покажет всем мастер класс — как должны играть настоящие профессионалы. Ты ведь покажешь, да?
Ее лицо озарила довольная улыбка. Сзади же ко мне подошло несколько девчонок ее взвода и приготовились перехватить меня, если я, вставая, начну заваливаться. Паула мягко, но красноречиво была отодвинута в сторону.