Золотая планета. Тетралогия
Шрифт:
Когда я заговорил о снимках, в зале поднялся небольшой гул. Да уж, догадываться, что дело не чисто, и точно знать - разные вещи. Кажется, я лишь вбил гвоздь в крышку гроба подсудимых.
– Где ты видел эти снимки?
Я кинул на Мишель.
– Мне их показала глава корпуса. Чтобы у противниц не было передо мной информационного превосходства. Чтобы я был готов к возможной атаке.
Члены трибунала переглянулись меж собой, особенно "решающие". Но смущением ни от кого не пахло - действия Мишель были санкционированы.
– И все-таки, - вернулась сеньора министр.
– Ты не просто думал, что такой вариант возможен. Ты знал, когда это случится, ибо пришел на встречу полностью экипированный.
– Я спровоцировал их, сеньора. Мое предложение, переданное Афиной, было одновременно провокацией. Если бы они приняли предложение - все закончилось бы благополучно. Если нет - напали бы, как это и произошло.
– Я сделал паузу.
– Поймите, сеньора, они слишком высокомерные, чтобы не отомстить.
Кажется, это был еще один гвоздь.
"Шимановский, сам себе усложняешь задачу?"– поддел внутренний собеседник. Захотелось выругаться.
Гул в зале усилился, но постепенно стих. Девочки признали, наконец, очевидное - да, высокомерные.
– Кто ударил первым?
– сощурились глаза сеньоры министра.
– Одновременно, - вновь честно ответил я.
– Мы с Камиллой поняли, что миром не разойдемся, что они приняли решение бить на поражение. И когда ударили, мы ударили в ответ, одновременно с ними.
– Вы провоцировали их?
– Нет.
Мягкий зеленый свет индикатора полиграфа показывал, что я не вру. Вновь по залу прокатилась волна, начавшись в задних рядах и спустившись с галерки.
– То есть, ты подтверждаешь, что они целенаправленно напали на вас первые, хотя могли не делать этого? И вы бы в этом случае не завязали с ними бой?
– Да, сеньора.
И вновь мягкий зеленый свет.
– Я думаю, - обернулась она к членам трибунала в одну и в другую сторону, - все понятно. Мотив ясен, принадлежность каждого фигуранта к попытке противоправного деяния установлена, последовательность событий определена. У кого какие вопросы к мальчику?
– Вы забыли добавить, - невежливо влез я в их разговор, - "осталось установить ВСЕХ виновных", сеньора.
Она непонимающе сдвинула брови.
– Поясни?
– Я говорю, вы забыли добавить, "осталось установить ВСЕХ виновных, а не только сидящих на скамье", - кивнул я на вмиг ожившую, но пока вяло, "сорок четверку".
– Мне кажется, ВСЕ виновные установлены, - еще больше нахмурилась она.
– Или ты утаил что-то в своих показаниях?
– Никак нет, не утаивал, сеньора.
– Я отрицательно покачал головой.
– Просто против оставшихся виновников дать их еще не успел, ибо об этом никто не спрашивал.
– И кто же эти оставшиеся?
– с иронией усмехнулась она.
– Сеньоры Сирена Морган, Елена Гарсия и Мишель Тьерри. Я обвиняю их в причастности к этому делу. А именно, в манипулировании подсудимыми с целью подстрекательства к нападению на меня. И считаю, эти дела нужно рассматривать только в контексте, для объективности происходящего, ибо кукловод виновен в свершенном куклой деянии не менее самой куклы.
* * *
Зал слева от меня взорвался. Потребовалось несколько минут, чтобы ропот стих и установилась приемлемая тишина. Только теперь я заметил довольную-довольную улыбку сеньоры главного дворцового стража, переглядывающейся с не менее довольно улыбающимся ее высочеством. Остальные "решающие" так же сияли в той или иной степени.
"Шимановский, подстава!– закричал внутренний голос.
– Всё они знали и рассчитали, эти сеньоры. Я имею в виду твое выступление. Все идет по ИХ плану, а не твоему."
Но это я и так уже понял. Причем, отыгрывать назад поздно, слово сказано, его не воротишь. Что ж, наступать - так с музыкой, раз более ничего не осталось!
Подбодрив сам себя, я вдруг успокоился. Что ж, запланировать можно выступление, но не его итог. Сейчас начнется самое интересное - бодалово с офицерами-"решающими", и, кажется, я даже рад такому развитию событий. По крайней мере, высказаться мне дадут, не перебьют.
– Ну, хорошо, - улыбнулась сеньора министр, тоже бывшая в курсе предстоящего действа. Видно, ждала от меня выходки, но не до конца была уверена, что я это сделаю.
– Раз так - аргументируй. Мы внимательно выслушаем тебя и решим, вымысел это или все же приобщать показания к делу.
Вот и отлично, давно бы так.
– Все началось, когда наказующие, присутствовавшие в момент нашей стычки с Алессандрой Перес, не вмешались, - прокашлялся и начал я новый виток шоу.
– На них спустили собак за некомпетентность, но поверьте, сеньора, я в этом заведении достаточно долго, чтобы понимать, некомпетентность тут не при чем. Некомпетентных здесь не держат. Из этого следует вывод, что они должны были дать нам сцепиться.
– Как показала практика, это было только начало, - продолжил я, входя во вкус.
– Нас стравливали специально, делая все таким образом, чтобы...
Дальнейшую речь пересказывать нет смысла, я все изложил ранее. В переговорах с "сорок четвертыми", в предложениях, переданных Камиллой, и многих других речах. Я говорил так, что сам бы заслушался - соловьи настолько складно и уверенно не поют. Чувствовал себя Цицероном двадцать пятого века, не меньше. Ввиду груза ответственности, красноречие из меня выходило такой волной, что сметало все на своем пути, будто цунами. Так я не говорил даже на памятном совете хранителей, ибо там речь шла всего лишь о моей жизни, здесь же - о жизнях других людей. Я ДОЛЖЕН был защитить их, и делал для этого все возможное.
– ...Подчеркиваю, при грамотной работе с психологами всего произошедшего можно было избежать. Однако названные мною сеньорины не захотели идти по этому пути, что только подтверждает мои выводы, - подвел я итог своей речи.
– Таким образом, сеньорины заседающие, я утверждаю, что необходимо назначить дополнительное расследование, дабы проверить и подтвердить эти факты. Причем проводить его должны лица, не скомпрометировавшие себя в этой афере, но обладающие достаточным весом среди офицеров.
– При этих словах сеньора Сервантес закашлялась.
– После чего рассмотреть дело заново, и, либо наказать ВСЕХ виновных, либо проявить снисхождение, но так же ко ВСЕМ виновным. У меня всё, спасибо.
– Я вежливо поклонился.