Золотая пыль
Шрифт:
– Скорее всего на север, – сказал отец.
– А может на запад, – предположил я.
– Что до меня, я осмотрю все вокруг, чтобы найти спрятанные мешки, и если сегодня я их не найду, то буду просить Верхних Людей о том, чтобы они послали мне видение, чтобы я смогла их найти, – сказала Апаки.
– Одно упоминание может помочь нам в поисках; старик сказал, что спрятал все там, где земля покрыта сухой хвоей. Так что не стоит искать там, где растут лиственные деревья, – сказал я.
– Это нам поможет, хвойных деревьев тут меньше половины. Давайте начнем, – сказала Апаки.
Мы разделились и разошлись по трем сосновым рощам – на север, восток и северо-восток. В той, куда пошел я, было пятнадцать деревьев, и только часть почвы
Пройдя к северу, я таким же образом проверил еще три места, где росли сосны, и, как я и ожидал, с тем же результатом. Третье место было на маленьком холме на склоне и, посмотрев оттуда на север и запад, я увидел, что рядом начинается место, где соснами был покрыт весь склон, и подумал, что, если Энди сделал свой тайник там, то наши шансы найти его ничтожны.
На восток, в сотне ярдах ниже по склону, была еще одна маленькая сосновая роща, а за ней, еще ниже, я мог увидеть скалу с острой вершиной, о которой упоминал Говорящий С Бизонами. Синопа был со мной, и, когда я начал искать тайник под соснами, он бежал впереди меня, обнюхивая то ствол дерева, то стебли медвежьей травы –нюх у лис не хуже, чем у собак, да и волков и койотов. Теперь, когда я дошел до края рощи, он вернулся ко мне, остановился и посмотрел на сосны, жалобно поскуливая. Там было что-то, что его испугало. Я взглядом поискал, что это могло быть, но видел только деревья и кусты. Я взвел курок своего ружья, держа его наготове, и осторожно, бесшумно ступая, направился в рощу. Синопа шел за мной. И потом, почти пройдя ее насквозь, я услышал то, что услышали его уши, намного более чуткие, чем мои – тихое пение молящегося небесным богам. Разумеется, это старый Говорящий С Бизонами приносил свои жертвы у Священной скалы.
Я прошел немного дальше и увидел его, сидящего у подножия пирамидальной формы скалы, сложенной из красного камня с черными полосами шириной в фут – цвета Солнца и Луны. Не было ничего удивительного в том, что скала стала священным местом. Я прошел дальше, и старик посмотрел в мою сторону, увидел меня, но продолжил молитву. Он сидел на своем одеяле, рядом лежал чехол с луком и стрелами, сделанный из шкуры выдры, в руке он держал ивовую палку; к ней была привязана поперечина, к которой были привязаны ветки можжевельника, ожерелье из когтей гризли, пара мокасин, красиво расшитых разноцветными иглами дикобраза, и мое приношение – красная материя. Молился он так тихо, что слов я разобрать не мог. Он закончил, поднялся и поманил меня, я подошел к нему стоял с ним рядом, пока он втыкал в землю заостренную ивовую палку на глубину три ли четыре дюйма. Я увидел, что вокруг скалы лежит множество прежних приношений: кольца, ожерелья, кремневые наконечники для стрел, стрелы со стальными наконечниками, куски материи, несколько патронов, сгнившие мокасины. Долгое время это место было священным для племен черноногих, сюда они приносили жертвы.
– Красный цвет красив; черные полосы – как ночь, – сказал мне старик, указывая на скалу.
– Да.
– Это твоя жертва, красная ткань. Я молился за тебя, просил долгой и счастливой жизни для тебя, сын мой.
– Хорошо. Я хотел бы, чтобы ты помолился и о ом, чтобы мы смогли найти то, что ищем – желтый металл, который Белая Голова спрятал где-то здесь.
Он ничего не ответил, но, подумав немного, сказал:
– Это место очень, очень святое. Здесь можно получить большую помощь. Давным-давно, летом, когда мы стояли лагерем на Пузатой реке, и я готовился вести военный отряд на Ворон, я пришел сюда и принес жертвы Верхним Людям, и просил их даровать нам удачу сохранить от опасностей, которые могли грозить нам в походе. Сын мой, только благодаря этому мы убили семнадцать Ворон и пригнали домой две сотни их лошадей, а из нас никто не был даже легко ранен.
С этими словами он повесил на плечо свой чехол с луком, взял одеяло и стал спускаться, направляясь домой.
Отец позвал меня и Апаки – я подумал, что он нашел тайник, но нет. Уже перевалило за полдень, он проголодался, и мы пошли домой, чтобы потом продолжить свои поиски.
После обеда Апаки должна была помочь своим старым матерям, как называла она жен Говорящего С Бизоном, закончить нарезать бизонье мясо, чтобы вывесить его на просушку. Отец сказал, что старик чувствует себя неважно, так что сегодня мы не станем продолжать поиски тайника. Я продолжил работать над каркасом лодки и работал примерно до четырех часов, и заодно притопил в озере пять бизоньих шкур, приготовленных Апаки – они были почти очищены от мездры и меха.
Немного позже Одинокий Бизон и Черная Выдра вернулись с западной тропы, как я ее называл, и по выражению их лиц я понял, что их поиски двух всадников не остались безрезультатными.
Когда они поручили лошадей заботам Апаки, Одинокий Бизон сказал:
– Вождь, Орленок, завтра у вас будет торговля: на маленьком озере, сразу за Хребтом, мы вышли к лагерю стоуни2, их там примерно сорок вигвамов, и идут, чтобы продать свои бобровые шкуры; их лагерь недалеко, они сейчас охотятся на бизонов. Мы сказали им, что они могут прийти сюда.
– Хорошо. Это то, что нам нужно, мы продадим им хороший товар, – сказал отец.
– А эти два всадника, что вы о них узнали? – спросил я.
– Наберись терпения. Дай мне сесть, Зажги трубку, я хочу курить, – ответил Одинокий Бизон.
Потом, держа в руке большую трубку, он сказал:
– Мы видели на тропе следы их лошадей, прошли по ним, пока не приблизились к лагерю стоуни, и там их потеряли, потому что потому что там прошло множество лошадей из лагеря. Мы думаем, что те, кого мы ищем, были стоуни. Когда мы приблизились к лагерю и люди увидели нас, женщины подняли ужасный крик, а мужчины выскочили из вигвамов с оружием наготове, решив, вероятно, что мы –предводители военного отряда. Мы продолжали двигаться, сделав знак мира, и скоро увидели, что это были стоуни, совершенно безобидные. Мы никогда с ними не воевали, относились к ним с жалостью и издавна позволяли им стоять лагерем и охотиться в наших горах. Я несколько зим не встречал никого из них, они были далеко на юге, но я вспомнил лица нескольких из них, особенно одного из них, Белого Волка, вождя.
Так что, когда мы приблизились к ним настолько, что можно было разговаривать, я знаками сказал ему:
– Белый Волк, в прежние времена мы встречались на Кривой реке.
– Да. Много зим назад. Десять зим. Я помню тебя, тебя зовут Одинокий Бизон, – знаками ответил он.
– Да. А это мой сын, Черная Выдра.
– Хорошо, что ты пришёл к нам. Спешивайся. Войди в мой вигвам. Мы покурим и поедим, – знаками сказал он.
Мы вошли в его маленький вигвам из кожи вапити. Он предложил нам сесть справа от него, потом вошли другие люди, заполнив весь круг. Он набил, зажег и пустил по кругу большую трубку. Мы курили и говорили на языке знаков, его женщины стали жарить для нас мясо толсторога, жирные ребра, и скоро мы хорошо поели.
Вождь спросил, где стоит наш лагерь и другие лагеря пикуни и других наших племен. Потом сказал, что он и его дети накануне пришли с западных склонов Хребта, и встали лагерем там, где мы их нашли. Он также сказал, что удивлен, узнав, что здесь на озере есть торговый дом белых. Как давно он там стоит, и хорошие ли в нем торговцы, не жадные?
Я хорошо подумал, прежде чем отвечать на этот вопрос. Он не знал, что тут есть торговый пост, хотя двое из его людей спускались к прерии у нижнего края озера, и не могли его не заметить. Ха! Этого мы не знали. Он мог скрыть это от нас. Зачем? Потому что они убили Белую Голову. Ладно, я притворился, что ничего не знаю, и позже выясню, кто эти двое убийц среди обитателей лагеря. Так что в ответ я сказал: