Золотая пыль
Шрифт:
– Синопа, Яркие Глаза, – сказал я свернувшемуся рядом со мной лисенку, – мы должны найти его убийцу.
Глава 2
Карта
Уже настал день, когда отец и его индейские друзья сменили меня на моем посту. Мы вместе позавтракали, и, пока ели, мы с отцом сказали им о том, что просил Энди передать им, когда сам он покинет нас. Они были очень довольны, но Апаки сказала (и остальные ее поддержали), что было бы лучше, если бы Белая Голова был жив и сидел с нами за столом, чем получить весь добытый им желтый металл.
Потом, когда отец сказал, что мы должны вырыть могилу и похоронить тело, они стали возражать. Белая Голова был слишком хорошим человеком, сказали они, чтобы класть его
Отец сказал, что нет – этого не будет, мы долины похоронить его так, как хоронят людей его народа. Но я присоединился к нашим друзьям, и он сдался:
– В конце концов, какая разница покойнику, где будет лежать его тело? По-моему, никакой, – сказал он.
Так что Апаки взяла на себя заботу о теле, завернула его в несколько одеял, потом в бизонью шкуру, и перевязала сверток ремнями из сыромятной кожи. Я заметил, что она положила в этот сверток, под одеяла, нож старика, трубку, сверток табака и чашку; я видел, что она это сделала, и ничего не сказал. Потом она выбрала дерево – большое хлопковое дерево у подножия холма, и по ее указаниям мы с Черной Выдрой сделали платформу из жердей между двумя его ветвями, аккуратно привязав их; потом мы на повозке привезли его тело к дереву, вместе подняли его на платформу и тщательно привязали. Когда все было закончено, Апаки села в повозку вместе со мной и моим отцом, Черная Выдра и Одинокий Бизон сели на своих лошадей, и мы отправились по окружавшей холм тропе к хижине Энди. Я надеялся, что мне повезет, и я найду там кое-что, индейцы хотели забрать его вещи.
Я верю в то, что многие люди, всю жизнь проведшие в одиночестве, без друзей и товарищей, без любимой женщины, становятся подверженными разным странным маниям. Энди Нолан не стал исключением: его манией был страх перед ворами, которые снова украдут его золотой песок, и, после того, как он потерял содержимое одного из своих тайников, он стал строить всякие хитроумные планы, как спрятать свой добро, и должен был нарисовать карту, чтобы быть уверенным в том, что сам сможет найти это место. Утром того дня, когда мы помогали ему перевезти все его вещи в хижину, он спустился в лес и принес в фургон свои мешочки с золотым песком, все они были в седельных сумках; на одной из них Апаки заменила завязки. И, когда мы помогли ему обустроиться в его новом жилище, развели для него костер в очаге, сложенном из скреплённых глиной камней, и собрались уходить, он сказал нам:
– Первым делом сне надо спрятать свою желтую добычу.
Двумя днями позже, когда мы с отцом поднялись к нему, чтобы убедиться, что с ним все в порядке, он сказал нам, особенно мне:
– Я спрятал золото в надежном месте. Закопал его в яме, которую сам выкопал, засыпал землей, разровнял и засыпал сухой хвоей, чтобы это место выглядело непотревоженным. И, как я всегда делал в Ольховом Ущелье, после того как меня ограбили, я нарисовал карту, как пройти туда от хижины. Это на тот случай, если я забуду туда дорогу, или для вас, если со мной что-то случится. Но, сами понимаете, подробная карта безопасности не даст – любой, кто ее найдет, сможет добраться до тайника и забрать все что в нем есть. Поэтому я сделал карту из двух частей; одна без другой бесполезны. Первую часть я отдам вам: она показывает путь от хижины до леса. Вот она, берите. Другая половина будет здесь, на полке, в банке из-под дрожжей, хранить ее буду я. Я помню путь отсюда до опушки леса, но дальше, до самого тайника, я могу его забыть.
Мы с отцом изучили рисунок: он был сделан на листке, который Энди вырвал из блокнота, и был достаточно простым. От хижины сто двадцать шагов на северо-запад до мертвой
Тем временем старик сказал нам:
– И когда я пойду с своему тайнику, будьте уверены в том, что я все предусмотрел. Я пройду немного вперед, остановлюсь и прислушаюсь, потом пойду дальше; а когда буду рядом с тайником, то буду долго стоять, чтобы быть уверенным в том, что никто за мной не идет и не следит.
Отец глянул на меня и толкнул коленом. Он хотел сказать, что у Энди довольно странное чувство юмора.
– И однажды, в Ольховом ущелье, – продолжал старик, – я решил, что за мной следят. Я не видел, кто это, я это чувствовал. Так что однажды я вышел, пробрался вдоль края ольховых зарослей, потом остановился, осмотрелся, опустился на колени, достал из кармана пустую жестянку от томатов и закопал ее, а рядом сделал маленькую кучку камней. Через пару дней я вернулся радостно улыбнулся: жестянка валялась в двадцати футах от того места, где я ее закопал.
– Хотел бы я посмотреть на лица воров, когда они откопали пустую жестянку, – сказал отец.
– Точно! И я хотел бы. Черт побери! Славно я их в тот раз провел!
Мы с отцом иногда удивлялись тому, что Энди полностью нам доверял, и нам было стыдно спросить – будет ли жестянка от дрожжей со второй половиной карты всегда стоять на виду, на полке? Разумеется, он нам доверял. Всегда, когда он приходил к нам переночевать или мы приходили навестить его, он говорил о тайнике, что тот в полной безопасности, и что мы легко найдем дорогу к нему. И, насколько нам было известно, он всего раз ходил к нему и взял часть его содержимого. Это было, когда Джо Пикетт предложил нам привезти годовой запас товаров на своем караване – у него было четыре бычьих упряжки, каждая по восемь быков, тащивших по три тяжело нагруженных повозки. В одной из таких повозок была концертина, на которой он играл в хорошую погоду, и Энди она понравилась. Поторговавшись, он купил ее за две унции золотого песка, которые принес из своего тайника. Мы об этом даже не знали, пока он не пришел к нам в торговый зал с инструментом, улыбаясь и играя популярную песенку.
Когда он объяснил, как она ему досталась, отец его отругал.
– Вот что ты наделал, – сказал он. – Теперь весь форт Бентон, да и Хелена и Вирджиния Сити будут знать, что ты здесь моешь золото и расплачиваешься за товары золотым песком, и скоро здесь будет целая стая золотоискателей. Если тебе понравилась эта вещь, почему ты не попросил нас купить ее для тебя за бобровые шкуры – это те же деньги?
Бедный Энди опечалился.
– Ой-ой! Дорогие мои! Об этом то я и не подумал! Какой я был дурак! Черт побери! – стал причитать он.
– Ладно, сделаю что смогу, – сказал отец.
Тем же вечером он подсел к Пикетту и его погонщикам, собравшимся у костра, и рассказал им о Энди и его попытках найти золотоносную жилу, и упомянул о том, что, когда он приехал к нам, у него было с собой немного золотого песка, который он намыл где-то на юге.
– Ха! Кварц здесь? Старик должен знать, что самые богатые здешние жилы трудов не окупят, – сказал Пикетт.
– Этим старым упрямцам ничего не докажешь, – сказал один из погонщиков. – Они давно из ума выжили. Вечно где-то бродят, копаются в земле, пока сами не свалятся.